Клиническая ординаДура

…Суд состоялся уже после того, как доктор Пряников закончил ординатуру, но Карманова покинула кафедру сразу же после предъявления обвинения. Все обвиняемые проявили во время следствия высокую сознательность (активно топили друг дружку) и выразили готовность компенсировать ущерб, причиненный их действиями государству. Поэтому они отделались штрафами и условными сроками.

Кроме тех, кто угодил на скамью подсудимых, пострадали главный врач и начмед. Редкий для отечественного здравоохранения случай — департамент разом снял обоих, «обезглавив» тем самым больницу. Новые «головы» пришли со стороны. Главным врачом стала бывший главврач четырнадцатого роддома Шарикова, а ее заместителем по медицинской части — главный врач двести тридцать шестой поликлиники Пилышев.

— Чудные времена настали! — сказала по этому поводу доктор Пчелинцева. — Акушеров ставят руководить многопрофильными больницами, а в начмеды им дают поликлинических врачей. Как будто в нашей больнице нет достойных кадров!

— Это вы себя имеете в виду, Кристина Александровна? — поддела доктор Феткулина.

— А хотя бы и так! — с вызовом ответила Пчелинцева. — Или вы думаете, что из меня бы вышел плохой начмед?

«Да вообще никакой, — подумал Саша, бывший свидетелем этого разговора. — Синдром Вольфа-Паркинсона-Уайта с синдромом Фредерика путаешь, а туда же — в начмеды вылезти мечтаешь!».

Разительные перемены произошли с заведующей терапевтическим отделением Адамовской, которая была любовницей снятого главного врача. Фурия, перед которой трепетала вся больница, включая заместителей главного врача в одночасье превратилась в кроткую овечку.

— Батюшки-светы! — ахнула однажды Феткулина, вернув на место трубку «внутреннего» аппарата. — Оказывается Адамовская знает слова «пожалуйста» и «спасибо». Ну кто бы мог подумать!

С ординатором Пряниковым Адамовская теперь приветливо здоровалась при встречах, а как-то раз, случайно оказавшись в соседнем кресле во время «пятиминутки» даже поинтересовалась, как проходит ординатура.

— Спасибо, нормально, — ответил Саша.

Все действительно было нормально. Граф Монте-Кристо закончил мстить и теперь уплывал куда подальше вместе с любимой женщиной на воображаемом корабле.

До окончания клинической ординатуры, которую Александр Михайлович Пряников про себя иначе как «ординаДурой» не называл, оставалось три месяца и девятнадцать дней.

Всего-то.

Глава восемнадцатая. Закружится печаль, об ушедшем печаль

«I realise that through my eyes

Which claim to see, have no real majesty
Cannot last, within today
What is past will not stay
I realise that through my eyes
Which claim to see, can grasp infinity
And unknown, I'm alone,
And remain on my own»[55]

Procol Harum, «Понятное синее»

Свою речь на прощальном собрании профессор-членкор Манасеин начал с того, что кафедра, которую он имеет честь возглавлять уже много лет, в последнее время сильно обновилась — пришли новые люди и принесли с собой новые идеи. Говорил он это как-то уныло и вообще не было в нем былой бодрости. Ходили слухи, что Манасеину недолго осталось заведовать кафедрой. Трудовой договор с ним заканчивается в конце августа и ректорат продлевать его не намерен. Несмотря на все заслуги, регалии, членкорство и родственные отношения с заместителем министра здравоохранения.

— Славик-то наш кругом обосрался, — говорила доктор Пчелинцева, — и как ученый, и как администратор.

Когда-то, в хорошие свои времена, профессор Манасеин отказался взять Пчелинцеву на кафедру старшим лаборантом, да еще и сказал в кулуарах по этому поводу, что у него и без Кристины Александровны змей хватает. Так что на этот раз Пчелинцева радовалась чужой беде не только из-за своего поганого характера, но и по сугубо личным мотивам.

Секретарша кафедры Светлана, искренне преданная своему благодетелю и давнему любовнику, вещала повсюду, что Ученый совет университета и на этот раз выберет Вячеслава Николаевича, потому что кафедра за него, а мнение кафедры имеет решающее значение. С ней никто не спорил — дурака учить, что мертвого лечить, — но все прекрасно понимали, что выборы заведующего кафедрой — это пустая формальность. Ученый совет избирает тайным голосованием того, кого выбрал ректор. Так было всегда и так всегда будет. Что же касается кафедры, то на ней за Манасеина была, пожалуй, только Светлана. Профессор Адаев спал и видел себя в кресле заведующего, да и обновленный доцентский состав тоже вынашивал честолюбивые планы.