Клинический случай

К концу моего повествования Тито лежит с закрытыми глазами и тяжело дышит.

Когда я подхожу ближе, чтобы проверить, не заснул ли он, гитарист моргает и говорит:

– Если это шутка, то она не смешная. Вы говорите, они похитили Дженет?

– Я не уверен. Но она исчезла, и все это очень подозрительно.

– Ублюдки.

– Объясните мне, что происходит, – прошу я.

– Какая разница? Я ничего не смогу доказать.

– Скажите мне хотя бы то, что сообщили полиции.

– Не затруднит налить мне воды? Извините, забыл ваше имя… И побольше льда.

– Джек.

Он берет стакан и жадно пьет. С его мексиканских усов капает.

– Я сказал копам, – говорит он, – только то, в чем абсолютно уверен. Что зашел к себе через парадную дверь, а какой-то ублюдок приставил мне к груди пушку, пока второй гребаный урод шарил у меня по дому, разнося все к чертовой матери. А тот, что с пушкой, постоянно повторял: «Где он? Где?»

– Где что? – Я открываю блокнот.

– Я бы тоже хотел знать. Где что? А этот мордоворот говорит: «Ты прекрасно знаешь что». И примерно спустя час такой вот петрушки они связали мне руки и заставили встать на колени. А затем тот, что с пушкой, сказал, что снесет мне башку, если я им не скажу, где он, – я сказал, что эти ублюдки пристрелили моих рыбок? Налейте мне еще воды, можете?

Пополнив запас жидкости, Тито продолжает:

– У меня был аквариум на сотню галлонов с тропическими рыбками. Джимми поймал для меня несколько штук. У меня были рыба-ангел, рыба-сержант, рыба-клоун, рыба-басист… Вы разбираетесь в тропических рыбках? Ах да, у меня еще была редкая анемоновая креветка.

Болеутоляющие средства – чудо современной медицины, но некоторые их побочные эффекты не указаны на упаковке. Я возвращаю Тито обратно к рассказу о вторжении в его дом, но сначала мне приходится выслушать монолог о брачном ритуале оранжевого губана.

– Вас ранили, – напоминаю я. – Как это случилось?

– А? Да-да. Эти уроды выловили из аквариума всех моих рыб и покидали на пол. А потом расстреляли! Истратили к чертовой матери кучу пуль, потому что мои крошки бились и трепыхались, и потом, они такие маленькие…

– А затем они выстрелили в вас?

– Нет, приятель, – отвечает Тито. – Сначала я вскочил и бросился бежать. А затем они выстрелили в меня.

– Это объясняет…

– Как пули попали мне в зад. Но я добежал до двери и не остановился, – продолжает он. – Эти ублюдки смылись и прихватили с собой видак и три «Рикенбакера 4004».[106] Но я знаю, что вломились они не за этим.

– Вы знаете, кто это был?

– Нет, – отвечает Тито. – Зато они знали меня. Называли по имени. «Мы тебя пришьем, Тито», – повторяли они по-испански – они были мексиканцы. Местные ублюдки, судя по акценту. И по-моему, они собирались меня убить, чтобы все выглядело как ограбление.

– Как вы думаете, что они искали?

Тито стонет и тянется к кнопке вызова медсестры.

– Мне нужен еще укольчик. А может, три. Вы торопитесь?

Я выскакиваю за дверь, пока медсестра с кустистыми бровями готовится вколоть подстреленному музыканту новую дозу, промыть раны и поменять повязки. Прогулявшись по этажу, я не замечаю ни одной прикованной к постели знаменитости, хотя у автоматов перекидываюсь парой слов с санитаром, который клянется, что однажды украл утку из-под самого Роберта Митчема.[107] «Я продал ее за семьдесят пять долларов магазину „Всякая всячина“ на Сансет», – делится он со мной как ни в чем не бывало.

Подозреваю, на вещи Тито Неграпонте не будет такого спроса. В Интернете я нашел только скудные биографические сведения. Родился в Гвадалахаре, подростком уехал сначала в Сан-Диего, а затем в Лос-Анджелес, где его мотало от рока до латин-джаза в никому не известных группах. В 1985 году Джимми Стома давал интервью и рассказал, что пригласил Тито, увидев, как тот играет на барабанах в двуязычной панк-группе под названием «Язва». Джимми вышвыривал барабанщиков, как иные выбрасывают упаковки от барбитуратов, но ему понравилось, что Тито не тянет одеяло на себя, поэтому он оставил его вторым басистом. «Басистов много не бывает», – прокомментировал он свое решение для «Сан-Франциско Кроникл».

И хотя Тито был на десять лет старше остальных «Блудливых Юнцов», он, судя по заметкам в газетах, не отставал от них ни в скандалах, ни в злоупотреблении фармакологическими средствами. Три ареста за наркотики и столько же процессов по установлению отцовства – и он засветился в светской хронике, где также было отражено его скандальное появление на «Грэмми» в сопровождении эксцентричной пышногрудой жены президента звукозаписывающей компании, которая отказалась выпускать «Рабочий ротик», первый мегахит «Блудливых Юнцов». После того как в конце восьмидесятых Джимми распустил группу, Тито создал свою собственную под названием «Монтесума». Один раз они даже выступили на разогреве у Карлоса Сантаны. Диск с их танцевальной испанской версией «Эй, Джо» так никогда и не был выпущен.[108]