Клиника «Амнезия»

То, что последовало за этими словами, показалось мне отчасти ритуалом наведения лоска, отчасти проверкой на комплектность. Салли провела рукой сначала по одной ноге, потом подругой — от лодыжки и вверх, насколько позволяли брюки. Затем настала очередь рук. Левая скользнула по правой, начав с запястья и закончив свой путь под мышкой, после чего двинулась в обратном направлении. Закончилась эта процедура обследованием левой кисти левой руки в том месте, где виднелся аккуратный обрубок среднего пальца. Перехватив мой пристальный взгляд, Салли прикрыла рукой изуродованный палец, то ли лаская, то ли скрывая от посторонних глаз.

— Про это тебе знать еще рано, — пояснила она.

Фабиан — до этого он демонстративно удалился в угол с бутылкой пива — вернулся за наш столик. Внутри бара пахло кофе и соком лайма — уютный островок суши, пропитанный теплыми, домашними запахами посреди вселенского потопа. Этот день в отличие от вчерашнего не погибнет, поглощенный пламенем, — он захлебнется водой. Под неумолчный аккомпанемент дождя мы сидели молча среди поломанных стульев под темными балками, с которых свисали оборванные фонарные цепи.

— Рей скоро вернется, — произнес я, прочистив горло.

— Может, нам есть смысл сходить и проверить, оно уже здесь или нет? — предложила Салли.

— Что именно? — уточнил Фабиан.

— Сейчас увидишь. Пойдемте со мной.

Салли встала и, шагнув под дождь, направилась к берегу. Казалось, будто привычная береговая линия смыта водой — она поднималась все выше и выше, грязная, как после стирки. Тугие струи дождя и разбушевавшийся океан словно задались целью уничтожить сушу, образовав смертельное орудие пытки — этакий гибрид челюстей и швейной машинки. Салли, казалось, ничего этого не замечала. Если мы с Фабианом морщились под струями дождя, то ее лицо оставалось умиротворенным, как будто она попала в родную стихию.

— Вы что-нибудь видите? — спросила она.

— А что мы ищем?

— Горизонт должен выглядеть иначе. Должна измениться его текстура. Впрочем, скоро вы сами поймете.

У Фабиана был такой же озадаченный вид, что и у меня. Мы неуклюже последовали за Салли. Берег был усеян всякой всячиной, выброшенной приливом, — тут и обломки дерева, утыканные гвоздями, и ржавая бочка из-под нефти, и пальмовые листья, и зеленые кокосы. Однако ни один из этих предметов не подходил под ее описание.

— Наверно, шторм не пожелал расстаться с ним, — задумчиво произнесла Салли. — Впрочем, может, это я ошиблась. — Она разулась и теперь шагала босиком по песку. В ее облике одновременно читались и тревога, и предвкушение чего-то непонятного. — И все-таки оно должно быть где-то поблизости. Если же нет, то мне нет смысла здесь оставаться. У вас случайно не найдется бинокля? — спросила у нас Салли. Я заметил, что пыль с ее лица смыло водой.

Дождь немного утих. Над землей и водой появился легкий туман.

— Главное, чтобы оно было здесь. Только тогда я успокоюсь.

— Что оно? — спросил Фабиан.

— То, чем я зарабатываю на жизнь.

— Я понимаю, но что вы ищете?

— Если я правильно понял, вы сказали, что будто бы должна измениться текстура воды? — осторожно поинтересовался я. Футах в пятидесяти от берега океан показалась мне почему-то более плотным, чем обычно, едва ли не каким-то шероховатым на ощупь. На волнах покачивалось нечто, большей частью скрытое водой. Мне показалось, что это нечто шевелится.

С носа Салли упала капля, а сама она расплылась в улыбке.

— Это оно!

Что бы такое это ни было, двигалось оно главным образом по воле волн, которые играли им словно исполинским мячом. Его явно несло к берегу, но в туманной дымке очертания оставались смутными. А потом до меня донеслись звуки. Резкие и пронзительные, словно кто-то не мог поделить добычу, они тем не менее доносились со стороны загадочного предмета, синхронно совпадая со странными движениями на его поверхности.

— Я уже целую неделю охочусь за ней. Если добуду лишь какую-то ее часть, то мне ничего не заплатят. Что же, теперь можно вернуться в бар. Утром она все еще будет здесь.

— Может, вы нам все-таки объясните, что это? — спросил Фабиан.

— А вы ничего не поняли? Это же мертвый кит.

— О!

Пауза.

— Салли. Если кит мертвый, почему он издает какие-то звуки?

— А, вот вы о чем. Это мои помощники. Они возьмутся за работу лишь тогда, когда тушу отнесет ближе к берегу и станет ясно, что им ничего не грозит.

И вновь недоуменное молчание.

Салли посмотрела на нас и раздраженно вздохнула. Затем вскинула руки, как будто раскрывая объятия дождю, широко улыбнулась и крикнула:

— Грифы! — Мы тупо уставились на морскую гладь. — Давайте вернемся обратно, и я вам все объясню.

Мы безмолвно последовали за ней, опасаясь ляпнуть что-то лишнее в новоявленном мире неведомых правил.