Клиника С.....

Иногда тромбу бывает достаточно самой малости для того, чтобы начать расти. Электрод, введенный в полость сердца, стал своеобразной «стартовой площадкой» для непоседливого тромба, который образовался, немного вырос и сорвался с места в большое путешествие по кровеносной системе. В склеротически суженной базилярной артерии[15] тромбу-гуляке понравилось настолько, что он решил там осесть.

Каромоев, как и подобает настоящему мужчине, умер на боевом посту. Он скоропостижно скончался во время чтения экспансивной и красочной нотации шеф-повару одной из своих «точек», уличенному в чрезмерных, не укладывающихся ни в какие рамки кражах провианта. На фразе «Я тебе покажу, коз…» Каромоев схватился за голову, захрипел, побагровел лицом и рухнул на выложенный серой плиткой кухонный пол. Несчастный шеф-повар так и не узнал, что ему хотел показать добрый хозяин и как именно намеревался обозвать — «козявкой», «козырем», «козодоем» или еще как-то иначе.

С учетом того, что незадолго до кончины Каромоев отобедал в этом же ресторане, заподозрили отравление, но вскрытие установило истинную причину смерти. Похоронив мужа, вдова отгоревала несколько дней, а потом написала жалобу на Ирину Николаевну, вот, дескать, если бы не она, то был бы мой муж жив и более-менее здоров. Мол, и кардиостимулятор покойному мужу на фиг не был нужен, это все врачи его раскрутили на установку, оказавшуюся роковой. Вдова была не слишком образованна, в административно-медицинских хитросплетениях не разбиралась, и потому, не мудрствуя лукаво, послала свою жалобу в министерство, откуда ее спустили директору института с пометкой «разобраться и сообщить о принятых мерах». Вот тут-то Ирина Николаевна и оценила, в каком чудесном месте она имеет счастье работать. Ее не отдали «на заклание», она вообще не пострадала, разве что выслушала краткую отповедь Валерии Кирилловны, ознакомившейся с историей болезни Каромоева и сделавшей вывод, что здесь можно было бы обойтись и без кардиостимулятора. «Всегда так бывает — если не очень надо, а сделано, то жди неприятностей», — сказала заместитель директора по лечебной работе. Лазуткина сокрушенно вздохнула, предвидя скорое и неприятное увольнение из института, но с увольнением она погорячилась, потому что в официальном ответе на жалобу, подписанном авторитетнейшими знатоками своего дела, было сказано, что «в действиях лечащего врача Лазуткиной И. Н. каких-либо ошибок и нарушений не выявлено». «С Дона выдачи нет!» — хмыкнула Валерия Кирилловна, ознакомив Ирину Николаевну и заведующую отделением с обеляющим их документом.

Не было бы счастья — да несчастье, то есть жалоба вдовы Каромоевой, помогло. Валерия Кирилловна запомнила молодую докторшу, которая не растерялась под градом вопросов, а попыталась грамотно оправдаться, и это, надо признать, у нее получилось. Годом позже в отделении интервенционной аритмологии летом сложилась серьезная ситуация. Заведующая отделением улеглась на долгое лечение, одна из докторов внезапно (это всегда случается внезапно) ушла в декретный отпуск, другая столь же внезапно уволилась, а у доктора Капанадзе в Батуми скончался родной дядя, старший брат матери, и отсутствовать на его похоронах было невозможно. Валерия Кирилловна вызвала Лазуткину и предложила ей поисполнять до приезда Капанадзе обязанности заведующей отделением. Лазуткина ужаснулась — ей пообещали помощника, клинического ординатора. А еще коварная обольстительница Валерия Кирилловна проникновенно и многозначительно сказала: «Это такой удачный шанс проявить себя, Ирина Николаевна…» Рубикон был перейден в одно мгновение — Ирина Николаевна согласилась, с трудом представляя себе, как на пару с клиническим ординатором, пусть и очень толковым, она будет тянуть такое сложное отделение.

Ничего — справилась. К возвращению Капанадзе освоилась настолько, что сдала ему не исполнение обязанностей, а часть палат. Когда месяц закончился, Ирина Николаевна принесла директорской секретарше Анне Сергеевне (сам Всеволод Ревмирович сбором дани себя никогда не утруждал) конверт с деньгами, несмотря на то что о необходимости соблюдения этого обычая ее, как начальника временного, никто не предупредил. Столь высокая сознательность и готовность следовать традициям не могли не остаться незамеченными, поэтому в день икс, когда старая заведующая окончательно сложила свои полномочия, Всеволод Ревмирович назначил вместо нее Ирину Николаевну, а на осторожное удивление кое-кого из подчиненных, смущенных молодостью новой заведующей, отвечал словами когда-то популярной, а ныне совершенно забытой песни: «Молодым везде у нас дорога».