Клиника жертвы

Лицо Кристины словно просветлело, и сердце Неймана сжалось. Боже мой, неужели она в самом деле чувствует себя виноватой? Что же делать, если самостоятельная, даже самодостаточная женщина с высшим образованием переживает из-за таких дремучих предрассудков? Слава богу, она в свое время сделала правильный выбор, но до сих пор терзается, считая, что спасти семью было важнее, чем спасти себя. Бедные женщины… Пока они так думают, вся его борьба против семейного насилия – все равно что попытка вычерпать Тихий океан с помощью детского ведерка для песочницы.

– Это вы потому так рьяно агитировали меня за разводы и предлагали уничтожение некачественных мужей? – усмехнулся он. – Не только меня, но и себя убеждали? И совершенно правильно делали! Я вот что вам скажу, Кристина: у любого человека есть неотъемлемое достояние – чувство собственного достоинства. Если кто-то покушается на это ваше чувство – он вас предает. А кто вас предал, тот вам никто: ни друг, ни враг, ни любимый. Пустое место. Вот и вся механика.

– Как у вас все просто.

– Как же иначе? Если во время боя сидеть, да размышлять, да мучиться, живо пойдешь ко дну.

Кристина поднялась, чтобы убрать со стола. Нейман любовался, как это у нее ловко получается. «Античность-FM» транслировала какое-то слабое мяуканье, выдавая его за новый хит.

Он прошелся по комнате, уже смелее ее разглядывая. На полке стояло несколько безделушек, среди них фарфоровая балерина. Точно такая же была у его бабушки. Добрый знак?

Он поискал в эфире, пока не поймал тягуче-сладкую мелодию.

– Разрешите?

Она вложила свою руку в протянутую ладонь. Как приятно было чувствовать легкое прикосновение ее тела… Оба оказались неважными танцорами, так, покачивались в такт музыке. Ему очень хотелось, чтобы Кристина склонила голову ему на грудь, но она точно выдерживала дистанцию.

– Спасибо вам, дорогой Владимир Валентинович, – тихо сказала она.

– За что?

– Вы будто вытащили у меня занозу…

Он немного увереннее расположил руку на ее талии.

– Кристина… – И, потянувшись к ней, осторожно коснулся губами ее виска.

Она резко выскользнула из его рук.

– Вы забываетесь, Владимир Валентинович!

– Кристина, послушайте…

– Не хочу слушать! – Она прищурилась и поджала губы. – Из уважения к вам я готова вынести этот инцидент за скобки, если вы обещаете никогда больше так не делать. Обещаете?

– Нет, не обещаю. – Нейман жалко улыбнулся. – Вы мне очень нравитесь, Кристина. Я влюблен… Да вы сами видите, что тут говорить.

Она тяжело вздохнула и отошла от него подальше.

– Владимир Валентинович, не думаю, что нам стоит развивать эту тему. Ход ваших мыслей мне ясен. Вы холосты, я одинока, почему бы не разнообразить наш досуг, верно?

– Нет, не верно! Вы меня извините за глупую цитату, но я старый солдат и не знаю слов любви!

Кристина невольно фыркнула, и Нейман, воодушевленный, продолжал:

– Я не сумею передать на словах то, что чувствую к вам, Кристина. Но на мою руку и сердце вы смело можете рассчитывать! – вдруг выпалил он.

– О? – Она неопределенно шевельнула бровью. – Следует ли понимать, что вы делаете мне предложение?

– Да, делаю! – У него словно тяжесть с души свалилась.

– Спасибо, Владимир Валентинович. – Кристина села, ссутулившись и обхватив ладонями виски. – Я чувствовала, что нравлюсь вам, но предложения никак не ожидала. И не могу его принять.

– Но я не прошу ответа немедленно. Я ведь еще не ухаживал за вами, и вы не думали обо мне, как о потенциальном муже…

– Это не важно. Я очень уважаю вас, очень ценю вашу дружбу и, наверное, могла бы полюбить. Но любовь любовью, а борщи еще никто не отменял. Мы же не можем каждый день заказывать пиццу!

– Почему – не можем?

– Владимир Валентинович, моя жизнь уже сложилась. Хорошо ли, плохо ли, но сложилась. Я много работаю, причем работа отнимает у меня не только время и силы, но и душу. Пусть это звучит высокопарно, но я всю себя посвящаю работе и не смогу уделять вам того внимания, которое муж вправе требовать от жены. Пусть я полюблю вас так же искренне, как сейчас уважаю, но это не заставит меня подать вам обед из трех блюд. Еще раз благодарю за оказанную честь, но я в принципе не готова к замужеству.

– Кристина, милая, я женюсь на вас не ради обеда! И не ради каких-то других удобств. Просто хочу, чтобы у нас была общая жизнь.

– Владимир Валентинович, у жены есть определенные обязанности, которые я выполнять не готова. Сколько вы сможете терпеть мой саботаж домашнего хозяйства? Я ни разу в жизни не гладила мужской рубашки!

– Что-то мы с вами слишком быстро перешли к прозе жизни, минуя фазу романтических ухаживаний, – буркнул Нейман. – Иначе вы бы поняли, что эти рубашки для меня ровно ничего не значат.

– Это сейчас! А что будет потом? На кой черт вам жена, которая не заботится о вас! Вы будете требовать, я, наверное, тоже начну искоренять какие-нибудь ваши недостатки… И чем больше мы будем любить, тем сильнее истерзаем друг друга. Не лучше ли оставить все как есть?

– Позвольте мне хоть поухаживать за вами…

Она покачала головой: