Клинки и крылья

Однако в тот день ему не довелось ни связаться с Зелёной Шляпой, ни пробраться к разрыву. Альен начал смутно предугадывать это, как только вместе с Ривэном прокрался за пределы зала боуги. Просто вокруг было слишком уж спокойно: никто из тауриллиан или их сторонников не вертелся вокруг, Поэт не вёл свои словесные игры, Сен-Ти-Йи не вернулась, чтобы с триумфом продемонстрировать смертным прежнюю красоту… Подозрительно. Конечно, сейчас ещё рано — но Альен не был уверен, что тауриллиан долго спят. Если спят вообще.

Утро выглядело так, будто гостям Эанвалле милостиво подарили уединение, предоставив им делать что вздумается. А ведь для тауриллиан оставить Повелителя Хаоса поблизости от разрыва (даже если ещё не найден способ закрыть его) — всё равно что для бочара или плотника притащить незаконченную работу к костру. Ну или для профессора Академии — впустить в лабораторию нерадивых мальчишек-младшекурсников…

Альен и Ривэн миновали несколько коридоров и лестниц Храма — то шагом, то сбиваясь от волнения на бег. Справа и слева тянулись двери в залы, полные волшебных вещей, существ и механизмов, до которых им сейчас не было никакого дела. Боуги пока не преследовали их, но Альен не сомневался, что вскоре они обнаружат пропажу — и тогда, вероятно, неминуем скандал… Смешно бояться остроухих заговорщиков, однако ещё смешнее — лишиться из-за них последней связи с восточным материком Обетованного.

И с каких это пор он мысленно объединяет Лэфлиенн и Обетованное под одним именем, отвергая проведённую людьми границу?… Интересный и тревожащий вопрос.

На очередном повороте Альен решил, что они уже достаточно поплутали, и снял морок-укрытие сначала с Ривэна, а потом с себя. Магия слабо замерцала и сползла с них, подобно старой шкуре; вечное оборотничество — в Золотом Храме, в самом подходящем для этого месте… Дорелиец встряхнулся, как мокрая дворняга; он раскраснелся, рубашка темнела пятнами пота.

— Уф, ну и работёнка… Держи, — он протянул Альену нож и два горшочка-напёрстка, которые успел стянуть из шкатулки боуги. — Давно меня так не перетряхивало.

— Даже в покоях Хелт, когда крал диадему? — поддел его Альен, смахивая испарину со лба. Зеркало на поясе снова вздрогнуло, едва рукоятка с дубовыми листьями легла ему в ладонь; но природу колдовства на ноже он так и не понял. — Спасибо.

Ривэн сделал вид, что снимает травинку со штанов.

— Не благодари. Должна же быть от меня какая-то польза.

— Не буду спорить, — улыбнулся Альен. Он отвинтил крышки горшочков и проверил содержимое: так и есть, масло солнечного цвета. Он никогда не задумывался об этом раньше, но — кого же боуги доят, чтобы получить молоко для такой изящной магии?… В легендах и сказках они внаглую обкрадывали смертных, уводя у них коз и коров; но здесь, на западе Обетованного, истины сказок и легенд подтверждаются очень своеобразно… — Знаю, что за хорошее воровство всегда платят. Надеюсь, мне позволительно отложить?… Это была шутка, — быстро добавил он, увидев лицо Ривэна.

— Я понял, не совсем же дерево… Как те двое вчера, — он передёрнулся, явно вспоминая духов в святилище. — Если серьёзно — платы от тебя я никогда и ни за что не возьму. А если совсем серьёзно… — на мгновение Ривэн смолк, прислушиваясь к грому и шороху дождя за стенами Храма. Альен представил, как гроза бушует над кипарисами, озером с русалками, плавными линиями холмов; ему захотелось наружу. — Закрой свой разрыв, это будет достаточной платой. Если Хелт уберётся из Дорелии, я согласен работать на тебя всю жизнь.

Альен посмотрел на него испытующе. Погрузил пальцы в золотые завитушки резьбы на стене, размышляя — сказать ли?

— А если нет — разве не согласен?… — тихо спросил он.

Ривэн ссутулился и страдальчески свёл кривые брови.

— Закрой его, Альен, — вместе ответа попросил он, и просьба сильно походила на мольбу. — Закрой его сейчас. Пусть Хаос убирается прочь, пусть этой ведьме незачем будет вести войну… К чему медлить? Чем дольше мы здесь, тем больше у тэверли шансов… соблазнить тебя, — выдавил он, не сразу подобрав нужное слово. И перевёл дух: наверное, перенервничал за время этой речи сильнее, чем в зале боуги.

Альен какое-то время молчал. Буря снаружи не стихала — а ещё через несколько коридоров отсюда, на том же уровне Храма, он услышал шаги и негромкие голоса.

— Хочешь ещё что-нибудь сказать?

— Да.

Ривэн теперь стоял, покачиваясь с носка на пятку. Альен уже давно заметил, что в подобные моменты ему некуда деть руки и ноги… Наблюдая за растерянностью вора, он испытывал странное удовольствие. Ужасно, если задуматься.

Больше смака, чем в церемониях Кинбралана, когда перед тобой заново стали преклонять колени? Больше вкуса, потому что искренне, без закона, без традиции — не так ли, Повелитель?…

О бездна, как же он отвратителен.

— Значит, говори сейчас, пока мы одни, — Альен спрятал горшочки в карман, а нож — за пазуху, к своим амулетам. Шаги приближались. Он узнал мелодичное мурлыканье Поэта; второй голос, женский, был ему не знаком.

— Он тоже хотел бы, чтобы ты закрыл его немедленно. Бадвагур.