Клинки императора

– Лучше бы ты придержала свой язык! – взвился Юрл, сидевший в нескольких рядах от нее. Проба не оставила на нем заметных шрамов; его светлые волосы, как всегда, были аккуратно причесаны, но в глазах горели ярость и обида на неожиданное оскорбление. – Если тебя назначат в мое крыло, мне, может быть, придется его отрезать!

Услышав их перепалку, Зее закатился хохотом, не замечая или не обращая внимания на скрытые нотки настоящей ненависти, прозвучавшие в последних словах.

Именно это делало церемонию отбора похожей на казнь. Где-то в промежутке между появлением кадетов из Халовой Дыры и настоящим моментом два дня спустя группа командиров и инструкторов собралась на тайное совещание, чтобы решить, куда отправится дальше каждый из новоиспеченных кеттрал. Их решение было окончательным и не подлежало пересмотру. Кому-то из новичков предстояло присоединиться к крыльям ветеранов, заполнив пустующие позиции на месте тех, кто был убит во время выполнения задания; из других будут составлены новые крылья. И несмотря на полные эля бочонки, полощущиеся в небе аннурские флаги и накрытые столы вдоль края арены, заваленные бараньими ножками, тушеной рыбой и разнообразными фруктами, некоторые из сегодняшних назначений вполне могли оказаться смертными приговорами.

– Шаэль сладчайший! – пробормотал Гент, оглядываясь через плечо. – Надеюсь, меня не отправят к Зее.

– Похоже, ему нужна только Гвенна, – отозвался Лейт, пожав плечами.

– И отлично. А то солдаты в его крыле не очень-то долго живут.

– Может быть и похуже, – заметил Лейт. – По крайней мере, Зее ветеран. Он уже летал. Он проверенный боец. А вон Валину тоже назначат четырех кадетов, хотя он зеленее весенней травки! Если говорить о дерьмовом назначении…

– Я сижу рядом с тобой, задница! – рявкнул на него Валин.

Он разделял и возбуждение, и взволнованность своих друзей, но и то и другое поглощала злая боль, угнездившаяся в его груди. Лин должна была сейчас быть с ними, обмениваться шуточками и подначками, блестя темными глазами в ожидании назначения. Не так давно он даже мог думать, что у него есть неплохой шанс заполучить ее в свое крыло. Это было бы вполне логично…

Он оборвал эти мысли. Ее больше не было. Кто-то из тех, кто сидел сейчас на арене, убил ее – кто-то, кому только что присвоили звание полноправного кеттрал, кто-то, кого, может быть, назначат в его собственное крыло.

Почувствовав перемену в его настроении, Лейт положил руку Валину на плечо.

– Ее уже не вернуть, Вал, – проговорил он с не характерной для него серьезностью. – Но это не значит, что жизнь кончилась. Все мы умрем рано или поздно. По крайней мере она ушла быстро, когда была еще молодой и сильной.

Валин тряхнул головой. Он напомнил себе, что не один испытывает горе. Лейт и Гент, да и половина их Кентова курса любили и восхищались Лин. У него не было исключительного права скорбеть. С другой стороны, половина курса не целовалась с ней перед самой Пробой. Половина курса не позволяла избить ее до крови и синяков на Западных Утесах. Половина курса не знала, что она не просто погибла в Дыре, но была убита; это знание он нес в себе один. Валин не был уверен, что чувствовал бы себя лучше, если бы она умерла безо всякого подвоха, не перенеся сурового испытания, но по крайней мере его не грызло бы сейчас чувство вины, не давило бы ужасное бремя знания. Лейт и Гент попрощались с Лин, пролили слезы и отпустили ее. А Валин никак не мог перестать вспоминать и пересматривать события, с подозрением глядя на любого, кто встречался ему на пути, лелея в душе незавершенную месть.

Он обвел взглядом лица. Юрл и Балендин были здесь, в десятке шагов от него. Волкодавы жались к ногам лича, пуская слюни на утренней жаре. В какой-то момент, на этой неделе или в этом году, Валин собирался сделать им больно, очень больно, за то, что они сделали с Ха Лин на Западных Утесах, независимо от того, были ли они виновны в ее гибели там, в Дыре. Сейчас ему следовало позаботиться о других – о тех, в чьих намерениях он еще не разобрался. Он перевел взгляд на Анник.

Она сидела на дальнем конце скамьи, положив лук поперек худых коленей. На этом расстоянии, откуда не было возможности видеть ее глаза, она могла сойти за ребенка, одинокого и потерявшегося. В то время как большинство кадетов сидели небольшими кучками, Анник держалась особняком; никто не подходил к ней на расстояние ближе нескольких шагов, хотя некоторые из ветеранов, похоже, украдкой рассматривали снайпершу из-под полуприкрытых век. У нее были хорошие шансы попасть в одно из уже сформированных крыльев: умение обращаться с луком делало ее не менее опасной, чем любого из солдат вдвое старшего возраста; к тому же она определенно не имела связей среди своих сверстников.