Клинки императора

– Как известно вам и вашему крылу, – продолжала Шалиль, – устав кеттрал запрещает самовольные нападения на гражданских лиц, будь то жители империи или других стран. До моего сведения час назад дошло, что один из членов вашего крыла, возможно, является участником подобного нападения.

– Что? – переспросил Валин, отчаянно пытаясь уследить за нитью беседы, найти хоть какую-то почву под ногами. – Кто? И как это «дошло до вашего сведения»?

– Сами Юрл, – отозвалась Шалиль. – По его словам, несколько недель назад на Крючке была убита молодая женщина, проститутка по имени Эми, фамилия нам неизвестна. Юрл предоставил нам убедительные свидетельства того, что ваш снайпер была замешана в этом деле.

Шалиль кивком указала на Анник.

– Сами Юрл? Этот чан маринованного поросячьего дерьма? – взорвалась Гвенна, вскакивая с места. – Почему вы его вообще слушаете?

– Командир, призовите своих людей к порядку, – проговорила Шалиль, не отрывая взгляд от лица Валина, – иначе они могут пострадать.

– Вообще-то вы могли бы говорить со мной, – сказала Гвенна, делая шаг вперед. – Я здесь, рядом с вами.

– Гвенна! – рявкнул Валин, сам удивляясь командной резкости в своем голосе. – Не сейчас!

На мгновение ему показалось, что она не подчинится, однако Талал положил руку ей на плечо, и Гвенна, напоследок еще раз передернувшись от гнева, выругалась и с грохотом рухнула обратно на свой стул.

В животе Валина словно бы открылась дыра. Ему хотелось закричать, что это невозможно, что Юрл разыграл его, разыграл Шалиль, разыграл всю их Кентом клепанную контору. Ему хотелось заорать, что Анник невиновна, – но он не мог. Из того, что он знал, Юрл вполне мог быть прав.

– Где он? – наконец сумел произнести Валин. – Я хотел бы поговорить с ним лично.

Шалиль покачала головой.

– Этим утром я отослала Юрла с острова, на их первое задание. В любом случае устав запрещает вам подобные контакты до тех пор, пока расследование не будет завершено.

– Но почему мы все под арестом? – возмущенно спросил Лейт. Слава богам, хоть он остался сидеть на месте, но сейчас он агрессивно наклонился вперед, положив руку на поясной нож. – Если вас интересует Анник, почему бы вам просто не взять и не посадить ее под замок, а остальных оставить в покое?

– Дерзкий тон вопроса спишем на ваше потрясение, солдат, – ровно отозвалась Шалиль. – Гнездо считает… благоразумным подвергать аресту все крыло в случаях проведения расследования относительно поведения одного из его членов. Нам не нужны никакие скоропалительные «вызволения» или «решительные битвы». Братские отношения внутри крыла бывает трудно преодолеть.

Она окинула их группу критическим взглядом.

– Впрочем, в вашем случае это, кажется, едва ли будет проблемой.

– Клинки и луки, – произнес Фейн. – Мы конфискуем все.

– Владение любым оружием, помимо поясного ножа, с этого момента и до окончания расследования будет рассматриваться как измена, – добавила Шалиль. – До тех пор, пока мы все не выясним, вы пятеро можете считать себя гражданскими лицами.

37

Когда они вышли во двор, Мисийя Ут устремил на Кадена пристальный взгляд. Его темные глаза показались Кадену еще холоднее и темнее, чем он помнил из детства. Воин не улыбнулся ему и даже не кивнул, он лишь повернулся к настоятелю и проговорил:

– Ваше счастье, что мальчик цел и невредим.

О чем бы ни был у них спор, на Кадена произвело впечатление то, что Нин сумел сохранить самообладание. Старый монах, конечно, был не слаб духом, но, по сравнению со взглядом Ута лед мог показаться теплым, а сталь мягкой.

Настоятель собрался что-то ответить, но Ут уже повернулся обратно к Кадену. Опустившись на одно колено, он поднес ко лбу руку в кольчужной рукавице. Его спутник в точности повторил его движение, и оба заговорили вместе, так что их голоса сливались в один, как если бы их речь была отрепетирована:

– Да здравствует Наследник Света, Долгий Ум Мира, Держатель Весов, Хранитель Врат!

Эти слова прозвучали для Кадена словно эхо из парадных залов его детства. Это были древние слова, древние, как сама империя, твердые и неизменные, как камни Рассветного дворца. Он слышал это приветствие тысячи раз, когда его отец занимал свое место на Нетесаном троне или покидал дворец, чтобы пройтись вдоль по Дороге Богов, или появлялся на очередном официальном обеде. В детстве он любил слушать этот перечень титулов, но сейчас каждое слово вонзалось, словно холодный железный гвоздь в его позвоночник. Он знал, что будет дальше, знал, чем должна закончиться эта формула, и готов был умолять двоих посланцев остановиться, однако они неумолимо продолжали:

– Да здравствует тот, кто сдерживает тьму! Да здравствует император!