Клинки Юга

– Да. Все будет хорошо…

Фредерик поначалу не поверил ушам, обернулся, почему-то боясь вздохнуть. Глаза Марты мерцали рядом. Она стояла на коленях рядом с ним.

– Да, сэр, да. Это правда. – Она кивнула, видя непонимание в его глазах, взяла короля за руку. – Гарет поправится. И Орни так сказала. И все ей верят.

Он не сдержал радостного вздоха, больше похожего на всхлип, и в совершенном изнеможении сел на ковер, опершись рукою о кресло.

– Мне больно видеть вас таким, – шептала девушка. – Я бы все отдала, чтобы Гарет никогда не болел, чтобы вы никогда не страдали, – потянулась к нему.

Фредерик не сопротивлялся и обнял ее. И теперь, как тогда, во время летней грозы, после неприятных разговоров с сэром Гитбором, Марта пришла, чтобы поддержать его, укрепить, утешить. Она всегда рядом, когда тяжело. Всегда. Она чувствовала его, словно они – одно целое…

– Бог мой, как же я люблю вас, – вдруг простонала девушка, затрепетав всем телом.

И поцелуи – шквалом, водопадом, вихрем – обволокли лицо Фредерика, а тонкие девичьи руки, от которых веяло неуловимым цветочным ароматом, оплели его, распуская шнуры куртки, потом – рубашки. Когда они мягкими теплыми ладошками коснулись груди, обхватили его плечи, дав понять, что он для нее – что-то драгоценное, до боли желаемое, прорвался целый огромный океан.

– Будьте со мной, я прошу вас, – шептала Марта, забыв себя и все на свете. – Люблю, люблю, люблю… и ничего вам с этим не поделать…

Фредерик сдался, возможно, первый раз в жизни. Он был измучен, он жаждал отдыха, покоя после всех переживаний и горестей, что щедро несли ему прошлое и настоящее. Даже смерть временами казалась спасением… А спасение, утешение, как оказалось, были рядом, в этой девушке, что так беззаветно любила, отдавала всю себя и готова была принять его таким, какой он есть. Он, отбросив все условности и здравый рассудок, обреченно утонул в этих объятиях и поцелуях, не имея сил выплыть. Утонул в любви и бездонной нежности…

Кора явилась чуть позже в горячечный сон, коснулась его покрытого каплями пота лба шелковыми, прохладными губами, улыбнулась и рассыпалась на тысячи слез. Слез утешительных, облегчающих и прощающих…

Очнувшись от сна, Фредерик снова увидел над собой темные бездонные глаза. В них катил, плескал волны целый океан любви и только для него одного. Разомкнув губы, он прошептал и не узнал своего голоса:

– Марта.

– Да, – улыбнулась, отозвалась, погладив ладошкой его щеку.

– Марта, – и больше ни слова не говоря, прижал к себе девушку, утопил лицо в душистых струях темных волос…

Так он сбылся для нее. Так она спасла его…

Дворецкий Цветущего замка дал первый гонг к началу праздничного ужина в честь эринской княжны. Главный зал спешно готовили к этому событию с самого утра, как только стало известно, что в поместье вернулся король.

Повара весь день хлопотали на кухне, не отходя от плит и печей. Они уже давно не имели возможности блеснуть своим искусством (сам Фредерик любил питание попроще, без особых изысков, поэтому и заказывал самые обычные запеченное мясо или рыбу, свежие или тушеные овощи, которые, по мнению главного повара Цветущего замка, не совсем годились для королевского стола). Так что теперь господа-кулинары решили воспользоваться таким событием, как праздничный приветственный ужин, и обещали удивить разнообразными и диковинными яствами его участников.

Пока же в зале установили длинные и широкие столы, покрытые белоснежными льняными скатертями. Садовники водрузили на них пышные букеты в изящных серебряных вазах. Сновала туда-сюда прислуга, расставляя тарелки и раскладывая приборы. Тонкие колоны зала украсили гирляндами из плюща, над столом натянули шнуры с яркими флагами и лентами, а в дальнем углу в специальной нише ярко и празднично одетые музыканты настраивали свои лютни, скрипки и флейты.

Вечер обещал пройти замечательно.

Фредерик стоял у зеркала, затягивая золотые шнуры воротника своей нарядной бархатной темно-вишневой туники. В длинных разрезах на ее рукавах белела нижняя рубашка из тончайшего льна. Узкие штаны были из того же материала, что и туника. А сапоги Короля годились и для торжеств, и для похода – из прекрасной телячьей кожи, точно шитые по ноге лучшим обувным мастером стольного Белого Города, прочные, удобные и легкие. Их украшением были тонкие золотые цепочки, крепившиеся вокруг щиколоток специальными застежками; будучи ненужными в походных условиях, они легко снимались.

Закончив с хитроумным узлом на вороте, Фредерик в который раз потер горевшую после недавнего бритья левую щеку.

– Эта пощечина из-за меня, – молвила Марта, протягивая ему широкий, вышитый золотом пояс.

Фредерик покачал головой:

– Не из-за тебя. Просто я, в самом деле, заслужил оплеуху. Должен был дать Гитбору более серьезный отпор и не позволять решать все за себя… Да, я женюсь снова. Но только на тебе. – Он повернулся, проигнорировал пояс и обнял Марту. – И плевать мне на Гитбора…

– А на Королевство? – Девушка лукаво посмотрела на короля.

В ответ он улыбнулся и поцеловал ее: