Клинок инквизиции

Сенкевич поднялся с кровати, встал рядом, пытаясь уловить, что ей нужно, не спугнуть, не оттолкнуть эту странную и такую привлекательную для него девушку. Осторожно коснулся ее шеи, провел ладонью по плечу.

– Ты меня хочешь? – спросила Роза.

Он притянул цыганку к себе.

– Мне важно, чтобы ты хотел… – быстро проговорила она, жадно вглядываясь в его лицо. – Меня, только меня… мне это нужно… Я не умею… первая…

Сенкевич поцеловал ее – сначала нежно, легко, потом все требовательнее. Она отозвалась мгновенно: обняла за шею, прижалась всем телом, скользнула языком по его губам.

Он подхватил девушку, опустил на кровать.

– Сними это, – задыхаясь, проговорила Роза, стягивая с него рубаху. – Все сними… скорее…

Все больше заводясь от ее возбуждения, он быстро избавился от одежды. Стал покрывать поцелуями шею, грудь, опустился к животу…

– Нет, – простонала она, вздрагивая. – Не надо, ничего не надо уже… Иди ко мне…

Сенкевич повиновался, лег на нее. Не было долгой томной прелюдии. Была страсть. Роза коснулась члена, сжала, мягко направила, гортанно вскрикнула, ощутив его напор. Обвила Сенкевича руками и ногами, вцепилась, приникла, подаваясь вслед за каждым движением его бедер, ни на мгновение не выпуская из себя. Прижалась губами к его губам, целуя все глубже, забрала в рот язык, принялась посасывать, в такт сжимая и разжимая лоно.

Оторвавшись от его губ, Роза хрипло простонала на ухо:

– Ах-х-х, какой ты…

Сокращения становились все сильнее и чаще, доводили Сенкевича до исступления. Наконец Роза изогнулась, впилась ногтями в его спину и закричала. Мышцы ее судорожно сжались еще несколько раз, охватывая его почти до боли. Не выдержав больше этой сладкой муки, он опустился на девушку всей тяжестью тела, зарылся лицом в волосы. Сквозь запах мыла пробивался ее собственный аромат – травы и костра. Сенкевич зарычал и содрогнулся в оргазме.

Потом они долго лежали, прижавшись друг к другу. Роза молча улыбалась. Непонятно – молчаливая женщина…

– Скажи что-нибудь, – попросил он.

– Я люблю тебя, красивый.

– Когда успела? – усмехнулся Сенкевич. – И почему ты зовешь меня красивым? Я ведь вовсе не красив.

Цыганка провела рукой по его щеке:

– Потому что люблю. Сразу полюбила, как увидела. И для меня ты самый красивый.

Ему хотелось ответить теми же словами. Но не мог. Не привык. Да и не знал, так ли это. Врать не хотел… А она, казалось, и не ждала. Устроилась у него на плече, ткнулась носом в шею, засопела смешно.

Странная она. Пришла сама, осталась с ним, ничего не требовала. А ведь знает: его ищет инквизиция. Но не боится.

– За что же ты полюбила меня, Роза?

Она тихо рассмеялась:

– За тебя самого, красивый. Ты умный, сильный, ты добр ко мне. Только это мне нужно. Только это. Чтобы ты был, красивый…

Ему вспомнились девяностые. Драка в зоне, заточка в печень здоровенному беспредельщику. Разборки на воле, расстрелянные конкуренты, бабы их овдовевшие… Потом были, по сути, те же разборки, то же уничтожение врагов, только уже изящное, цивилизованное, устраивавшееся из шикарных офисов. Итог тот же – зоны, самоубийства, осиротевшие дети.

– Ты ошиблась, Роза. Я не добрый.

– Ты добр ко мне. А про другое я знать не хочу…

Вскоре она задремала. Во сне откатилась, легла на спину, вольготно раскинув руки. Сенкевич продолжал смотреть на нее.

Добр?..

Теперь виделась другая, тоже красивая. Русоволосая, светлокожая, нежная очень – единственная, кого он любил. Так же лежала на спине, смотрела на него, одним синим глазом – второй выбила пуля, раскурочила глазницу.

Сенкевич думал тогда, что хорошо спрятал Ингу. Даже сам не навещал, приказал затаиться, не выходить из дома несколько дней. А потом было поздно…

Он вспоминал, как гнал внедорожник по ухабам, стискивал зубы, молился Богу, в которого не верил. Как за спиной тихо матерились его ребята, как ветки хлестали по лобовухе.

Не успел тогда, не смог защитить. Можно сказать, сам убил, ведь погибла Инга из-за его дел. Личная месть конкурента. Он, Сенкевич, никогда не трогал баб и детишек. А тот – тронул, сразу и женщину, и ребенка. Инга была на третьем месяце.

Сенкевич с силой потер лицо, тряхнул головой. Двадцать лет прошло. К Инге он был добр, но не уберег.

Потом было много женщин. Разных – юных и зрелых, хрупких и пышнотелых, холодноватых и страстных, спокойных и вспыльчивых. И все красивые. Других он за свое бабло не признавал. Холеные, ухоженные, в дорогом кружевном белье, дизайнерских шмотках, и у каждой – значки долларов в томном взгляде. Каждая прикидывала, как заполучить выгодного мужика. Холостой, богатый, крупный предприниматель – отличная кандидатура если не в мужья, так хоть в постоянные любовники.

К ним он не был добр. Плевать ему было. А к Розе?..

Он скоро найдет способ открыть портал. Обязательно найдет. Цыганочка права: он сильный, умный и никогда ни перед чем не останавливается. Попадет туда, куда и собирался, станет Джованни Руччелаи, флорентийским богачом. Что ждет его там? Вернее, кто?