Клинок мертвеца

— Вы должны скорректировать цель, — скомандовал он.

Я дам новые координаты.

— Генерал, — отчаянно вмешался Айзек. — Там наши сородичи. Там Нимувия!

Могучий беловолосый генерал поднялся с кресла. Его лицо было суровым, а голос — твердым, как сталь.

— Это — единственный способ, Судья. Я не позволю ему добраться до города. Его необходимо остановить сейчас.

— Генерал, — снова произнес Айзек, в его голосе звучало страдание. — Ним — моя сестра! Она помолвлена с вами!

Он бросился было к Савериану, но Мелиссан удержала его за руку.

— Остановись, брат, — прошептала она.

Савериан смотрел куда–то за Айзека, в поток воды, поливавший улицы Сонливии.

— Я — щит, который защищает наш народ от зла, — проговорил он, будто откусывая каждое слово. — Я сделаю для этого все, что потребуется. Пойми, Судья. Все, что потребуется.

Полумаг развернул кресло, чтобы увидеть то, на что смотрел генерал. Савериан снова поднял руку к уху и произнес ряд чисел. Через несколько мгновений небо озарила вспышка — взлетела световая дуга. Высоко над городом она внезапно изменила направление, отклонившись к северу.

К холмам Демонических Огней.

В комнате повисла гнетущая тишина. Савериан стиснул зубы, его лицо было непроницаемо. Мелиссан прижала к себе Айзека, что–то нашептывая ему на ухо. Остальные фехды выглядели встревоженными или напуганными.

Полумаг сосредоточил внимание на призрачной панораме холмов Демонических Огней. Казалось, весь мир затаил дыхание, каждая секунда была наполнена невыразимым напряжением. Мелиссан отпустила Айзека, и он отвернулся от нее, по его щеке побежала одинокая слеза.

Изображение холмов Демонических Огней внезапно мигнуло и исчезло. Откуда–то издалека докатился звук невообразимо чудовищного взрыва. Комнату тряхнуло, весь Обелиск опасно качнулся.

Затем их накрыл жар.

Обещания

Он поерзал в клетке, боль от накопленных за год заточения язв волнами перекатывалась по всему телу. Он почти не чувствовал этой боли. Он вообще почти ничего не чувствовал, все онемело.

Он только что видел, как его жена заживо сгорела на костре. Теперь ему хотелось лишь одного: смерти. Чтобы все закончилось. Его тело просто таяло, и каждый вдох давался с огромным трудом, но пустота в сердце была хуже всего на свете.

Он услышал шаги снаружи клетки. Может, это Борун, который снова пришел извиняться. Ближайший друг повернулся спиной к Кейну, когда тот больше всего в нем нуждался. Сказал, что у него есть жена и дочери, о которых нужно думать.

Мог подойти и Оргрим. Но он теперь был вождем, и хотя он и выразил сожаление о том, что произошло, здоровенный предводитель Восточного предела не стал бы жертвовать долгом перед народом ради долга перед другом.

Или, возможно, это был Магнар. Сын смотрел, как его мать погибала в пламени. Мальчик, которого он растил, чтобы тот стал мужчиной.

Он хотел умереть. Молился об этом. Но Шаман не выполнит его желание, пока не подобреет. Высока была вероятность того, что его сожгут, как Мхайру. Даже его ярость обратилась в пепел. Не осталось ничего. В том числе и сил, чтобы поднять голову.

— Кейн, — проскрежетал голос.

Голос, знакомый ему с давно прошедших лет.

— Джерек? — попытался сказать Кейн.

— Вышло только сипение.

— Я вытащу тебя отсюда. Если Шаману нужен ты, ему придется сначала разобраться со мной.

— Мне конец, — удалось прошептать ему. — Уходи. Не беспокойся обо мне.