Клинок ночи

Но Орочи был быстрее. Это не сразу стало очевидным. Разница была на волосок, но этого могло хватить. Орочи мог напасть так, что Шигеру не защитится.

Это знание продвинуло его на шаг вперед, и он помедлил, не мог двигаться дальше. Его сердце и разум кричали ему двигаться, чтобы спасти человека, который был его отцом, но глубоко внутри он знал, как знал, солнце взойдет завтра, что было неправильно влезать в бой. Он не мог описать это словами, но чувствовал, что его душа была против правильного поступка.

Когда момент настал, он наступил так быстро, что Рю даже не заметил этого. Лезвие сверкнуло в сгущающихся сумерках, и все закончилось. Два воина стояли в тени дерева, застыли, как на картине. Когда его зрение прояснилось, Рю увидел лезвия: одно в груди Шигеру, другое — у Орочи. Он пригляделся и понял, что рана Шигеру была смертельной, а рана Орочи — нет.

Земля задрожала под ногами Рю, и он упал на колени. Он думал, что плакал, но зрение было ясным. Пока его сердце разбивалось, его разум спокойно перебирал факты. Он хотел плакать, сломаться, свернуться под одеялом и никогда больше не показывать свое лицо миру. Мир забирал всех, о ком он заботился, всех, кого он любил, и снова и снова жестоко убивал их на его глазах.

Шигеру напоследок повернул голову к Рю, и Рю увидел — или подумал, что увидел — тень улыбки, уголок рта приподнялся. Так Шигеру выражал счастье. Рю тут же увидел мать, умирающую, увидел ясно, не так, как было во снах почти десять лет. Он все еще помнил ее, знал, что запомнит Шигеру.

Рю не верил не тому, что видел, а тому, что чувствовал. Хоть Орочи победил, Шигеру был спокоен. Рю ощущал это четко. У Шигеру не было сожалений, печали или колебаний. Он словно все время пытался умереть и, наконец, достиг цели. Орочи, который увидит восход солнца, был полон ужаса, гнева, ненависти и зависти.

Рю не мог быстро это осознать. Пока половина его разума пыталась понять сцену перед ним, другая половина планировала наперед. Орочи был ранен, но все еще силен. Шигеру умирал, а Такако пряталась за домом, не подозревая о том, что только что произошло, напуганная до смерти, от воцарившейся тишины после битвы. Она будет его ждать. Он думал, что сможет победить Орочи, если нападет сейчас.

Шигеру тряхнул головой. Он хотел, чтобы Рю ушел. Рю встрепенулся. Он не мог. Он не стал бы. Но Шигеру повторил жест с чертовой ухмылкой на лице.

Свет погас в глазах Шигеру, и решение Рю было принято. Шигеру всегда был прав. Он должен был послушаться. Он встал и долго смотрел на Орочи, а затем отвернулся. Время Орочи еще не настало. Каким-то образом он это знал. Он знал, что ему нужно было защитить Такако, а не убить Орочи.

Рю не бежал, а ушел за дом, приятные воспоминания боролись с тьмой в его сердце. Он дал Орочи наблюдать за ним, взял Такако за руку. Они забрались на лошадей погибших убийц и уехали, тьма накрыла поле. Он не знал, что будет делать Орочи, но теперь выбор был в его руках.

Орочи не погнался.

Боль от меча была хуже всего, что он испытывал, но он смог прогнать это из разума. Он мог разобраться с этим позже. Сейчас проблемой был мальчик. Он, как и Шигеру, ощутил, как силы мальчика раскрылись в бою. Пятеро должны были занять мальчика, пока он не прибудет, но они были мертвы раньше, чем Орочи вытащил меч.

Мальчик был сильнее Шигеру, но, похоже, даже Шигеру не знал, насколько. Может, даже сильнее Орочи. Откуда он узнал эту технику? Шигеру ее не знал, не учился ей. Или он за годы в изоляции смог сам ее понять?

Орочи взвесил варианты. Он был ранен, не мог биться в полную силу. Если мальчик снова призовет силу, Орочи не сможет его победить. Он убил Шигеру, этого ему хватало сегодня. Призвав силы, он отрубил голову Шигеру. Он отдаст ее Акире как символ своего прогресса.

День мальчика еще не настал.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Во тьме Такако держалась за лошадь. Как и большинство девочек, родившихся и выросших в ее деревне, она каталась на пони на ярмарках. Но они были хорошо приручены и стары, ни за что не поскакали бы галопом.

Лошадь, на которой она сидела, отличалась от этих пони, как огонь от воды. Эта лошадь была большой и сильной и, похоже, не знала никакой другой скорости, кроме галопа. Но Рю отвел ее к лошади, и она без вопросов забралась. Что-то в настойчивости и тоне его голоса показало, как важно было, чтобы она села на лошадь. Ее спасло то, что лошадь казалась хорошо обученной и с легкостью несла своего неопытного всадника.

Ветви проносились мимо ее лица, а она вспоминала события на ферме. Поведение Рю не облегчило ужас, проникший в ее голову с захода солнца. Хотя она не могла понимать Шигеру так же хорошо, как Рю, было очевидно, что он был на грани. Учитывая его особые навыки, это означало, что Орочи действительно был опасным человеком.

Прятаться тихо за домом было страшно. Эти люди могли понять, где она, не видя ее. Какой смысл был находиться за домом? Рю успел сказать ей, что это было для ее защиты. Но она не понимала. Как мог дом защитить ее, если Шигеру и Рю проиграли? Ее жизнь была обречена.