Клинок предателя

В отряде герцога было в пять раз больше людей, чем в нашем, но всадников ему не хватало, поэтому войско оказалось не слишком боеспособным. В основном оно состояло из призванных на военную службу стражников, которых он провел Восточным перевалом, чтобы сразиться с герцогиней Херворской. Когда они увидели атакующих магистратов, то едва не разбежались в разные стороны.

— Убить ее! — вскричал Шивалль. — Всех их убить!

Но я уже держал наготове рапиру — мы с Кестом и Брасти тут же отогнали пикейщиков от Швеи и окружили ее, защищая от любого, кто вознамерится исполнить приказ Шивалля.

Капитаны кричали на своих людей, заставляя их встать в строй, и как только воины повиновались, Шивалль уговорил герцога отойти в тыл.

— Я тебе показала! — хохотала за нашими спинами Швея. — Я вам всем показала!

Я обернулся — на Швею страшно было смотреть. Лицо ее кривилось от страха, радости и ярости одновременно, она раздирала на себе одежды и кричала в небо:

— Вы отобрали его у меня! Отобрали последнее, что у меня было! Вот… Вот вам мой ответ! Мой ответ!

Швея вдруг начала вращаться и танцевать — полунагая, обезумевшая старуха, — а вокруг нас разгоралась битва.

— Мой мальчик, — безумствовала она. — Мое дитя! Вы отобрали его у меня!

— Святые угодники, что это с ней? — спросил Брасти.

Что–то всплывало у меня в голове: мысль, воспоминание, осколки увиденного, то, о чем я когда–то праздно размышлял. Все вдруг начало обретать ясность. Неужели это в самом деле возможно?

— Думаю, что она его мать, — сказал я, и вся горечь этого мира затопила мою душу. — Наверное, это мать короля!

— Но как? — Брасти уставился на Швею. — Греггор бы никогда… Ты только погляди на нее!

Кест перебил его:

— Да, погляди на нее, на ее лицо. Оно не всегда было таким. Кто–то… возможно, сам Греггор избивал ее, уродовал…

— Он выгнал меня, — прокричала она в ответ. А вокруг нас кружились кони, пыль и смерть. — Ему не понравилось знамение, которое было дано, когда родился наш ребенок, потому он избил меня и запер. Но я приняла это, потому что он позволял мне видеться с моим малышом. Даже когда Пэлис вырос и Греггор назвал сына слабаком, запер его в башне и выгнал меня, я не противилась, потому что все еще могла видеться с моим мальчиком. Приняла и то, что Греггор женился на этой глупой корове и родил второго сына, потому что я женщина, а мир принадлежит мужчинам. Этот мир принадлежал ему.

Она погрозила небу кулаком.

— Но я должна была ответить, поэтому приносила сыну книги и рассказывала истории. Я научила его думать.

— Плащеносцы, — с восхищением сказал Кест. — Это все она задумала. Она научила короля, сформировала его образ мыслей.

— С меня все началось, — рассмеялась она, полунагая и морщинистая, гордая женщина в лучах заходящего солнца. — Я должна была ответить им, поэтому создала вас. Подарила миру великого короля и правосудие.

И вдруг она начала рыдать, словно маленький ребенок, впервые нашедший мертвую птицу.

— Но они отобрали его у меня. Он хотел творить добро, а они забрали моего мальчика. Вот вам мой ответ! — прорычала она. — Когда они отбирают у тебя единственное, что есть в этом мире, им нужно отвечать. Иди! — сказала она, схватив меня за ворот плаща. Безумные глаза, покрасневшие от слез, горели. — Иди и передай им мой ответ!

Кест и Брасти поймали коней, принадлежавших павшим, и оседлали их. Чудище ткнулась мне в руку огромной мордой. Меня не нужно было приглашать дважды: я тут же взлетел на ее спину.

— Эй, герцоги, глупцы из глупцов! — закричала Швея. — Выходите и узнайте, что вам ответит женщина…

В голове не укладывалось то, что она сделала, но Кест привел меня в чувство.

— Поехали, — сказал он. — Я тоже готов им ответить.

Мы поскакали в самое сердце битвы. Я был измучен; так хотелось увидеть лица товарищей, с которыми мы не виделись много лет. Дара, Уинноу, Пэррик и остальные — где они все? Но эти мужчины и женщины верхом на конях теперь тоже были плащеносцами, умелыми и бесстрашными. Я чувствовал радость, рвущуюся из груди; размахивая клинками, мы врезались в войско герцога, сминая его ряды. Дрались как хищные птицы, разя налево и направо, с каждым ударом клинка отнимая жизни.

А потом мы с Кестом и Брасти запели боевую песнь плащеносцев. Пели о справедливости и милости, о крови и жестокости. Пели до тех пор, пока не охрипли, а кровь не смешалась с пылью, навсегда изменив эту землю.

Битва продолжалась лишь час, но нам казалось, что прошло намного больше времени, прежде чем воины герцога сдались и, подняв руки, встали перед нами на колени.

— Неужели такое возможно? — растерянно спросил Брасти у нас с Кестом.

— Что мы победили? Похоже на то, — ответил Кест.

— Нет, — сказал он. — Оглянись. Кругом мертвые, но только воины герцога и рыцари. А у плащеносцев всего лишь несколько ран, но ни одной потери.

Я обернулся, будучи полностью уверен, что он ошибается, но так и не увидел ни одного поверженного плащеносца.

— Боги, — выдавил Брасти. — Да мы могли бы стать настоящим войском.

— Только вы не для этого предназначены, болван, — ответила Швея.

Брасти поглядел на нее.