Клинок предателя

К несчастью, Кест, Брасти, король и особенно королевский оружейник Хеймрин объяснили, что у такой маленькой пружины недостаточно силы, чтобы отстрелить двухфунтовый клинок рапиры на большое расстояние. В результате, когда я наставлял на кого–то свою очень–очень дорогую рапиру и нажимал рычажок, клинок просто отделялся от гарды и шлепался на землю. Таким образом, «летающие клинки Фалькио» стали известны как «разболтанные шлепки Фалькио». Чертовы рапиры обошлись мне в целое состояние, поэтому я не стал от них избавляться: если не трогать рычажок, оружие ничем не хуже любого другого.

Мой противник, который стоял совсем близко и собирался обрушить клинок на мою голову, очень удивился, когда я большим пальцем нажал на рычажок, а потом отразил его удар одной гардой и ею же заехал ему по лицу. Небольшие заклепки, украшавшие гарду, произвели незабываемое впечатление: он опрокинулся на спину с таким выражением на лице, будто с ним поступили несправедливо.

Я бросил гарду, ставшую бесполезной, и завел руку за спину.

— Нож! — крикнул я, доставая рапиру левой рукой.

На этот раз девочка подала мне оружие гораздо быстрее. Я метнул его в толпу и услышал приятный стук клинка, угодившего в чью–то грудь. Метать ножи в грудь вполне допустимо, потому что, как правило, вам не приходится сразу же доставать их обратно.

— Нож! — скомандовал я второй раз подряд, чтобы моим противникам было о чем задуматься. Каждый раз Алина подавала их всё быстрее, и, бросив шестой, я удивился, что никогда прежде мне так не везло в метании ножей. Каждый раз я попадал и выводил из строя одного противника. Кроме, конечно, шестого.

Оставшиеся двое начали наступать на меня, но к этому времени я привык драться между стен проулка, а у них уже пар из ушей шел: парням пришлось долго дожидаться своей очереди. Оба были примерно одинакового роста, поэтому я полоснул рапирой на уровне их глаз — одного не достал, второго слегка задел. Ослепленный рухнул, а другой попытался загородить лицо щитом и открылся, дав мне отличную возможность ткнуть его в пах. Не самый изящный способ закончить поединок, но мы выжили, а они нет, поэтому на миг мне даже показалось, что в этом мире всё в порядке.

Полагаю, стоит упомянуть, что на протяжении всего боя громилы осыпали нас гнусными оскорблениями, ругательствами и угрозами, не слишком изобретательными, поэтому я решил, что не стану повторять их здесь: слишком много чести. Имена у врагов тоже были, я мог бы описать их внешность и бойцовские приемы, но не собираюсь. Может, это звучит мелочно, но я не считаю, что эти ублюдки достойны, чтобы о них вспоминали.

Пока кровь во мне постепенно остывала, я разглядывал лежащие тела.

— Можно мне теперь подойти? — спросила Алина.

Я думал, что вид поверженных тел ее напугает. Некоторые просто лежали без сознания, но другие, несомненно мертвые, валялись в лужах собственной крови. Отчего–то я даже приободрился, когда девочку вдруг согнуло пополам и вывернуло. Оправившись, она подошла к мертвому телу, вытащила мой метательный нож и начала обтирать его о рубаху убитого.

— Тебе не обязательно это делать, — сказал я, положив руку ей на плечо.

Она съежилась, но затем скинула мою ладонь.

— Кто–то же должен. Драться я не могу, так хоть так помогу.

Я прислонился к стене и сполз по ней на землю. Едва не заснул прямо посреди проулка, забитого трупами.

Закончив собирать и чистить оружие, девочка уложила его в ножны и начала обыскивать тела.

— Оставь их, — сказал я низким от усталости голосом. Заставил себя встать и начал переставлять непослушные ноги, чтобы подобрать рапиры.

— Денег у меня нет, а они пытались убить нас. Пусть хоть за провизию заплатят, — ответила она. Брасти бы ею гордился.

Но у парней денег почти не нашлось. Алина показала мне лишь пригоршню монет и один серебряный грош. Да и оружие у них было несравненно хуже моего, поэтому я даже смотреть не стал.

— Можно это взять? — спросила Алина. Она подняла руку мертвеца, чтобы показать мне небольшой кружок, лежавший на его ладони, чуть больше серебряного жетона караванщика. Медный или бронзовый диск с кожаным ремешком, который надевался на средний и большой пальцы.

— Вряд ли это вообще хоть чего–то стоит, — сказал я.

— Знаю — ответила она. — Но он интересный: мне нравится, как он светится, когда немного потрешь его большим пальцем.

Я почти согласился, но у меня вдруг мурашки забегали по спине. Я присел рядом с Алиной и внимательно рассмотрел кружок. На нем были какие–то узоры, параллельные линии с разветвлениями и загогулинами, середина блестела больше, чем края.

— Смотрите, — сказала Алина. Она нажала на диск пальцем, и он заблестел еще больше, словно его начистили.

Я наблюдал за ней, потом убрал ее руку и надавил сам. Ничего не произошло. Серединка сияла, но не так ярко, как когда на него давила Алина. Я взял ее руку и поднес к кружку. Серединка снова засветилась и сияла тем ярче, чем ближе находилась рука девочки.

— Черт, — выругался я. — Магия. Ненавижу магию.