Клинок тайн

Я все еще не хочу смотреть на него. Не желаю видеть выражение его лица.

– Разве меч не рассказал тебе мои секреты? – спрашивает Келлин.

– Только некоторые. Я спрашиваю, есть ли что-нибудь еще. Сейчас, когда ты знаешь, что поставлено на карту, от чего мы бежим и что защищаем. Есть ли что-нибудь, что я должна знать?

– Нет. Все хорошо, Зива.

Я выдыхаю и наконец-то позволяю себе взглянуть на его лицо. Ожидаю увидеть надменность, но вместо этого Келлин смотрит на меня так, словно видит впервые.

Как будто ему нравится все, что он видит.

Он берет мои руки в свои, просто держит их между нами. Прежде чем я успеваю решить, хочу ли отстраниться, Келлин проводит пальцами по моим костяшкам и говорит:

– Я слышал их секреты. Всех мужчин и женщин, которых убил этим мечом. Один изменял своей жене. Другая думала сбежать со службы у Киморы; она просто не могла решить, где спрятаться, раздумывала о жизни в горах. Другой воровал деньги у своих сослуживцев. Одной из женщин нравился солдат в строю. Почти все они боялись смерти. Я слышал это. Их страхи. Это было ужасно. Слишком много, так много, что меня затошнило. Я никогда не держал палаш раньше, – продолжает он. – Меч… тяжелый.

– Он отягощен моими секретами. Они-то и дают ему силу.

Внезапно прикосновение наших рук вызывает у меня тревогу. Я осторожно отстраняюсь и тут же жалею об этом.

Его присутствие раз за разом превращается из желанного в нежеланное, как будто мой разум не понимает, что с ним делать. Мое тело не знает, как реагировать на Келлина. В какой-то момент мне нравится прикасаться к нему. В следующий – я хочу, чтобы он находился далеко.

Моя жизнь – мир противоположностей. В одно мгновение я в безопасности в своей кузнице, а в следующее – бегу, спасая свою жизнь. Одну секунду я в порядке, а потом – теряюсь в отчаянии и панике.

Ничего не могу контролировать. И ненавижу это.

Конечно, я состою не только из страхов и слабостей, но большую часть времени я могу думать только о них.

– Можно мне немного побыть одной? – спрашиваю я его.

– Конечно.

Только после того, как он ушел, я поняла, что он не сделал ни одного замечания по поводу того, что я нахожу его красивым и хочу прикоснуться к нему. Он просто взял меня за руки, как будто хотел дать мне желаемое.

* * *

Петрик стонет при каждом движении.

– У меня болят колени, ступни, спина, копчик. Даже шея. Как такое вообще возможно?

Сегодня парень впервые ехал в собственном седле, и, когда мы спешились, он сначала приземлился на ноги, но они быстро подкосились, и Петрик рухнул в грязь.

Темра приходит ему на помощь, берет под руки и отталкивает в сторону, в то время как мы с Келлином заботимся о лошади незадачливого наездника.

– Прежде чем спешиться, тебе нужно вытащить ноги из стремян и дать им время, чтобы кровь прилила обратно, – говорит ученому Темра. – Попробуй в следующий раз.

– Я больше никогда не сяду на лошадь! – скулит он.

– Нам еще предстоит пройти долгий путь.

Что-то похожее на всхлип вырывается изо рта парня.

Мы расседлываем лошадей и привязываем их длинными поводьями, чтобы животные могли бродить по траве и пить из ближайшей реки.

Темра разворачивает спальные мешки. Петрик распаковывает еду. Я проверяю копыта лошадей в поисках застрявших камней, а Келлин устанавливает палатки, украденные у солдат Киморы. Их достаточно для каждого из нас, но я попросила Темру, как и раньше, спать вместе.

Я чувствую на себе чей-то взгляд, когда наклоняюсь и поднимаю переднее правое копыто своей кобылы. Келлин пытается посмотреть мне в глаза с момента нашего последнего разговора наедине. Когда мы прикоснулись к друг другу. Когда я призналась, каким именно образом был создан палаш.

Но я не отвечаю на его взгляд и боюсь оставаться с ним наедине.

На самом деле я в ужасе от подобной возможности.

Потому что после прикосновения мои мысли переключились на другие вещи.

Почувствовав, что он не смотрит на меня, я отваживаюсь случайно взглянуть в его сторону. Смотрю на впечатляющие мускулы на его руках, на то, как двигаются его бицепсы, когда он ставит шест палатки на место.

И думаю о том, каково это – обхватить пальцами его руку.

Он такой большой. Я привыкла к тому, что почти все мужчины ниже меня, но Келлин на несколько дюймов выше. Как сильно ему придется наклониться, чтобы…

Я вздрагиваю от собственных мыслей.

Чтобы поцеловать меня.

Поначалу эта мысль пугает, но чем больше я пытаюсь вообразить, каково это – быть настолько близко к нему, – тем больше растет мое любопытство.

Каково было бы, если бы еще одна пара губ коснулась моих? Не просто чьи-то губы. А его. Сохранится ли его ухмылка достаточно долго, чтобы я успела ее поймать во время поцелуя? Или он будет улыбаться на протяжении всего поцелуя, считая это победой?

Я пытаюсь представить детали, но не могу. Конечно, я и раньше видела, как люди целуются, но в таких случаях я быстро отворачивалась, потому что сцены подобного рода вызывали у меня чувство неловкости.

Не могу представить, как наши губы двигаются в унисон. Но я точно знаю, что хочу обхватить его руку, может быть, провести пальцами по его груди или коснуться его волос.