Клише

– Вполне… Купила, наконец, квартиру в высотке на Котельнической набережной.

– В главном корпусе? –подивился он.

– Ага, – протянула я с довольной улыбкой. – Очень повезло: сто пять квадратов, отличная планировка, шикарный вид на Кремль и конечно, сама мысль, что я живу в доме, где жили такие великие люди, как Раневская, Уланова, Евтушенко…

– И сколько ты за это удовольствие отвалила?

– Два с половиной.

– Однако не слабо бомбишь, – похвалил он, хотя, конечно, для него два миллиона долларов – это ни о чём, но Гладышев прекрасно понимал, сколько можно заработать на выступлениях и спорткомплексе, поэтому дивился не просто так. Я действительно потрудилась на славу, так что гордиться было чем. Но сейчас предпочла отшутиться.

– Сама не ожидала. У меня же знаешь, какая натура: я могла бы работать и за аплодисменты, главное, чтобы залы были полны восхищения.

Гладышев рассмеялся. Дальше разговор зашёл о Сашке, о том, как подготовить его к переменам в жизни и стоит ли вообще срывать с привычного места, учитывая, гражданство, сложности адаптации, качество образования и последние события. Безусловно, это был очень серьёзный шаг, который следовало делать крайне осторожно, но мы были полны решимости исправить свою ошибку и построить для нашего ребёнка полноценную, нормальную семью: с совместными ужинами, завтраками, чтением книжек на ночь, поездками в отпуск и походами в зоопарк. Поэтому решили проконсультироваться с психологом, как сделать это с наименьшими потерями.

Мы ещё много о чём говорили, пока не обнаружили, что на часах уже четыре часа утра.

– Ни хрена себе! – ёмко высказался Олежа, глянув на дисплей телефона. – Давай поспим, а то у меня рейс через шесть часов.

– Давай. Только… сначала ответь на вопрос, – тихо попросила я. Мне было неловко и даже стыдно столь явно демонстрировать свою заинтересованность, но и оставаться в неведенье я больше не могла.

– Какой? – нахмурился Гладышев.

– Тот самый, – тяжело сглотнув, тихо произнесла я, не в силах спросить прямо, но Олег понял.

– Ты всё про эту свадьбу? – едва сдерживая улыбку, уточнил он.

– Про неё, – подтвердила, отводя взгляд и собравшись с силами, наконец, спросила. – Так что? Собирался жениться или нет?

– Честно или приятно? – выдал он наше коронное, у меня же внутри будто что-то оборвалось. Тугой, тяжелый узел из толстого каната, что висел неподъёмным, тянущим куда-то вниз, грузом в груди, затянулся с такой силой, что дышать стало невыносимо.

– Значит, всё-таки собирался, – помертвевшим голосом заключила я.

– Только, чтобы добавить плюс к имиджу, Ян, – тяжело вздохнув, подтвердил он мои опасения, затянув пресловутый канат с такой силой, что волокна треснули и ударили горячим хлыстом по сердцу.

– А что же сейчас? – проглатывая колючий ком, неимоверным усилием воли подавила едкую боль и горечь.

– Ничего. Мы расстались, – невозмутимо пожал он плечами. Во мне же подняла голову какая-то ядовитая злость.

– Вот так просто? – не смогла я сдержать иронию.

– А что тут сложного? У нас с ней…

– Не хочу знать, что у вас там с ней, – вырывается у меня прежде, чем успеваю отфильтровать. Понимаю, что веду себя по-детски, но не получается у меня спокойно реагировать, когда дело касается этой Алисы. Я слишком много ночей провела, съезжая с катушек от боли, представляя их вместе.

Столько слёз, столько метаний, столько литров коньяка, когда на стену лезешь от отчаянья и безысходности, а у него, оказывается, просто плюс к имиджу.

Проклятое мужичьё! Сволочь!

Так, надо успокоится.

– Малыш, послушай…

– Нет, Олег, не надо, – жестом останавливаю его, отстраняясь, и втянув с шумом воздух, перевожу на него взгляд. – Прости, это глупо, – признаюсь со смешком. – Просто… Да просто я люблю тебя, Гладышев, слишком люблю – вот и все причины!

Олег притянув, укладывает меня обратно и нависнув надо мной, ласково проводит ладонью по моей щеке, проникая своим взглядом в самую душу.

– А я люблю тебя, Ян, – шепчет он. – Слишком люблю, так что нет никаких причин.

У меня внутри всё переворачивается от его признания, и причин действительно не остается, когда он приникает к моим губам в томительно-нежном поцелуе, чувственно лаская языком, отчего кровь вскипает в венах. Притягиваю его ещё ближе, зарываюсь пальцами в мягкие волосы, и начинаю медленно посасывать его ритмично двигающийся язык, поглаживая коленом твердеющий член. У Гладышева вырывается мучительный стон, который отдается во мне не меньшей мукой. Втягиваю судорожно воздух и едва ли не рычу от этой необходимости сдерживаться. Хочется плюнуть на всякую осторожность и, наконец, уже получить своё, но словно в ответ на мои шальные мысли, спину простреливает резкая боль. От неожиданности замираю и прикусив Гладышеву губу, болезненно морщусь, во рту же разливается солено-сладкий привкус его крови. Олег обеспокоенно смотрит на меня, прикладывая пальцы к израненной губе.

– Прости, – выдыхаю на автомате, едва сдерживаясь, чтобы не застонать от боли.

– Тсс, – успокаивающе гладит он меня по лицу. – Я – дурак, забылся совсем. Мы всё ещё успеем, малыш.