Ключ

Но так было днём. Ночью же, когда зэки сидели по своим камерам, не было смысла держать наготове такое количество снайперов.

— Это ещё с корабля, — улыбнулся Фигольчик, крутанув пистолет на указательном пальце. — Только вот он не заряжен.

— Потом объяснишь, как ты ухитрился спрятать такую штуку, чтобы её не нашли при всех обысках.

Что касается обысков, то здешние вертухаи были в этом деле настоящие мастера. Везде залезут, везде прощупают. Абсолютно небрезгливые и совершенно не стеснительные. Одежду арестантов они изучали миллиметр за миллиметром, отдельно прощупывая, каждый шов. В этом был определённый смысл. В опытных руках, спрятанная булавка или половинка бритвенного лезвия могла стать оружием, а тонкая проволочка, отмычкой. Туда же можно зашить послание, написанное на крохотном клочке бумаги, ампулу с ядом или наркотиком.

Но ни в каком шве, и ни в какой складке не спрячешь стандартный армейский пистолет, под который даже карман-то требуется специальный, потому что в обычном он в два счёта проделает дырку.

— Обязательно расскажу! — пообещал Фигольчик, улыбнувшись. — Надо было раньше вас всех этому научить, но до сих пор вроде обходились.

На этом их разговор закончился, потому что камера, где содержали Быка, была уже близко.

— Наконец-то! — приветствовал их дежуривший на этом участке вертухай, приняв эту пару за смену. — Замучил меня этот Стоун, на Малютку Телёнка похожий. Я уж думал, с ума сойду или прибью его ненаро…

Тычок жёстким, как стальной стержень, пальцем в какую-то точку на горле, заставил его замолчать. Фигольчик не дал телу рухнуть на пол, а подхватил надзирателя под мышки и оттащил в сторону. Связывать того, кого вырубил Драгис, не требовалось. Такие приходили в себя нескоро, а, очнувшись, были вялыми и ничего не помнили.

Бык сидел на койке, привинченной к полу, раскачивался из стороны в сторону и издавал такие звуки, что от них на душе скребли все кошачьи миров сущего. Он не был связан, закован в кандалы или зажат в колодки. Быстрый осмотр показал отсутствие следов побоев и пыток. Даже роба на нём была новая и чистая. Аж похрустывала!

— Ты как, дружище? — спросил Фигольчик участливо, но казалось, Бык не слышит его.

— Быкович! Эй, каменная башка! — позвал его Драгис и легонько встряхнул товарища за плечи.

Бык перестал раскачиваться, приоткрыл глаза и вымученно улыбнулся.

— Ребята! — тихо простонал он слабым голосом. Это действительно вы?

— Да, это мы! — заговорил Фигольчик, словно беседовал с тяжелобольным, которого опасно лишний раз беспокоить. — Да, это мы — твои друзья, пришли за тобой.

Бык снова закрыл глаза и заявил трагическим тоном:

— Спасибо, мои дорогие, но я с вами никуда не пойду.

— Это ещё почему? — нахмурился Драгис.

— Мир слишком ужасен! Он полон горя, страдания и несправедливости. Кругом сплошное насилие и обман, подлость и жестокость…

— А здесь, что, по-твоему, дворец справедливости и добра? — обиженным голосом спросил Фигольчик.

— Нет, но здесь зло выдаётся порциями, и всегда знаешь, откуда его получишь. А там оно поджидает вас повсюду и опрокидывается вам на голову водопадами. Нет, я лучше останусь здесь.

Фигольчик и Драговски переглянулись.

— Они его что, наркотой накачали? — предположил Драгис.

— Больше похоже на то, что ему промыли мозги, — ответил Фигольчик. — Эй, Бык, тебя давно водили на допрос?

— Дня три уже, — был ответ.

А священника к тебе не приводили?

— Нет.

— Тогда… Тебе не передавали никаких посланий? Книг, брошюр, прокламаций, листовок не давали?

— Нет.

— Тогда что с тобой случилось? — спросил Драгис, теряя терпение.

— Поверьте, это слишком ужасно!..

— Верим. Видим, что ты не в себе. Но расскажи, что с тобой сделали?

— Вот! — ответил Бык убитым голосом и показал на какую-то миску, стоявшую в углу.

— Что это? — Фигольчик поднял миску и всмотрелся в мутную густую клейкую жидкость, в которой что-то плавало.

— Они…

Голос Быка прервался, но он собрался с духом и наконец, произнёс:

— Они пытались, накормить меня похлёбкой… с говядиной!

* * *

Занавес!

Глава 51

Догадайся… найди…

Злюк (громким шёпотом): Племя-аш?! Куды ж это хлопчик мой запропастился? И темнотишша такая… (спотыкается и с грохотом падает)

Зляк: Ай! Дядько Злюк, вы ж мне всю голову отдавили!

Злюк: Ты шо тута делаешь, голова с ушами? Я из-за тебя вона — всем шкелетом об пол приложимшись!

Зляк: И не из-за меня вовсе, а через меня. Вот! Не знаю как там вашенский шкелет, а моя голова таперича на патиссон похожа, потому как вы мне её своей фигурой распюшшили. А шо я тута делаю, так известно шо — от гостя хозяйского прячусь. Боюся я его!

Злюк: Дык хто ж его не боится? И я боюся, и Злырь. Злуша вона из кухни таперича вовсе носа не кажет. Злинда на што девка храбрая, а и то лишний раз от его свинятельства Злорда не выходит.

Зляк: А сам-то Злорд? Нешто его свинятельство не боится?