Ключ Давида

– С кем хочу, с тем и общаюсь, – пробормотал в ответ брат. – На себя п-посмотри.

– Что значит «на себя»? – прищурила глаза Вера.

– А то. У самой д-друзья – одни г-гниды конторские!

– Ах ты, тварь! – задохнулась от негодования Вера. – А кто тебя от срока тогда отмазал? Не конторские? На тебя же дела заведены в четырнадцати странах, ты поехать никуда не можешь, кроме СНГ!

– А мне и здесь х-хорошо! – пробурчал Юра, пытаясь закрыться в своей комнате от наступающей на него сестры с туфлей в руке. Гертруда поспешно спрыгнула с ненадежной опоры и спряталась за покосившимся на одну сторону старым плюшевым диваном. Вере все же удалось оттолкнуть от двери щуплого брата и пару раз врезать ему по спине. Тут Джордан решил, что ему пора вмешаться. С криками «Брейк! Стоп!» он влез между братом и сестрой, приняв на себя несколько ударов. Крепко прижав к себе Веру, он заставил ее остановиться. Вдруг, уткнувшись лицом ему в плечо, она зарыдала:

– Не могу! Не могу больше, достало это все…

Джордан гладил ее по волосам, стараясь успокоить. Юра принес из кухни стакан воды и молча протянул сестре. Стуча о стекло зубами, она шумно глотала воду. Постепенно Вера успокаивалась.

– Извини, пожалуйста, – неловко улыбаясь, повторила она несколько раз, глядя в глаза Джордану. – А ты иди спать, – буркнула она в сторону брата, и тот поспешно скрылся за дверью. Взяв Джордана за руку, Вера провела его по квартире.

– Это мне от бабушки досталось, – рассказывала она, показывая просторную гостиную, большую светлую кухню и, наконец, свою спальню. – Видишь, какие потолки высокие? Сейчас так уже не строят. Бабушка партийная начальница была, в райкоме, в горкоме ли, не помню. А Юра вообще-то с родителями живет, но они часто уезжают, и тогда он у меня. Сам видишь, его одного нельзя оставлять.

– Ты знаешь, у меня тоже есть меньший брат, – прошептал Джордан, гладя Веру по щеке. – Был такой же, пока не пошел в армию. Недавно приезжал сюда, в Москву, на парад Победы. Еще у меня есть сестра, но она очень больная.

Вера уже совсем успокоилась. Они молча стояли посреди спальни, прижавшись друг к другу. Потом Джордан легко поднял ее на руки и понес к кровати.

– Свет! Свет выключи, дурачок! – заливаясь смехом, шептала девушка и дрыгала ногами, как иногда, шаля, делают маленькие дети, когда родители несут их на руках.

* * *

Я не могу пошевелиться. Руки и ноги стянуты ремнями. Мои глаза открыты, но я ничего не вижу: кругом тьма. Бесшумно приближаются ко мне с четырех сторон невидимые существа. Они поднимают меня и несут, как несут мертвое тело. Я понимаю, что должен буду умереть, но не навсегда.

Теперь я в густом лесу. Я знаю это, потому что слышу шорох листьев, и чувствую, как мое тело задевают ветки и сучья. Меня кладут на траву. Они развязывают ремни, но у меня все равно нет сил сопротивляться. Когда они снимают с меня одежду, я ощущаю их гнилое дыхание, слышу, как они сопят и кряхтят. Их пальцы с острыми когтями колют меня. Я лежу на спине, вытянув руки вдоль туловища ладонями вверх. Мои глаза закрыты, все мышцы расслаблены, пальцы покалывает, язык западает в горло.

Начинается самое страшное. Невидимые трогают мое обнаженное тело, переворачивают, ощупывают его, как будто что-то ищут. Их ледяные пальцы пересчитывают мои ребра, давят на позвонки, залезают в рот. Я слышу довольное урчание: они нашли то, что искали. И тут все тело пронизывает дикая боль: один из них острым когтем, как скальпелем разрезает мою кожу от затылка до копчика. Все вместе, вцепившись в края разреза, тянут кожу в разные стороны, сдирая ее, как сдирают одежду с обожженного в бою солдата. Боль невыносима, но я не могу ни двинуться, ни закричать. Мое лишенное кожи тело истекает кровью, и невидимые жадно лакают ее.

Они начинают отдирать мышцы от костей. Я не представлял, что можно чувствовать каждый свой мускул, каждое сухожилие и хрящ. Лишенные мышц кости просто падают на землю. Сейчас я мертв, но я начинаю видеть. Я вижу мир мертвых и тех, кто сделал со мной это. Они возвращаются. В руках у них что-то светящееся. Это тело человека, но не обычное. Оно испускает свет. Они протягивают его мне, и я вхожу в него. Теперь это мое тело. Я снова жив, и я вижу оба мира – мир мертвых и мир живых.

* * *

В его голове появилась узенькая полоска света, тоньше волоса, но очень яркая. За одно мгновение эта полоска расширилась и слепящей вспышкой залила его сонное сознание. Свет нес с собой необычайную, все нарастающую радость – казалось, вот-вот он поймет что-то очень важное. Но, как всегда бывало, свет стал меркнуть, и он проснулся, так и не сделав великого открытия.