Ключ Давида

– Насколько я знаю, у индейцев шаман – важный человек? – спросил Амир.

– Да. Если индеец решил стать шаманом, он выбирает животное, которое будет его покровителем. Он уходит далеко от людей и проводит время в пещере, призывая орла, быка или кого-то еще. Могут пройти месяцы, пока во сне ему не явится это животное, и тогда с ним происходят разные странные вещи и он становится шаманом.

– А у алтайцев все не так. Человек присутствует при шаманском ритуале и вдруг ему становится плохо. Его скручивают судороги, начинаются припадки. Это значит, что ему суждено стать шаманом. Если он противится этому, то заболевает и может умереть. Тогда он тоже уходит далеко в лес, и ему являются духи. Они творят с ним что-то, что его полностью изменяет. Возвращается в селение он уже другим человеком – шаманом.

Амир замолчал, любуясь видом в иллюминаторе. Самолет летел теперь против течения реки, равнина постепенно сменялась горными хребтами, на солнце блестели каменистые склоны. Джордан взглянул на телеэкран. Шел уже другой фильм. Здесь два брата, тоже похожие на бандитов, прилетели в Америку и убивали всех подряд, попутно решая какие-то философские вопросы – в чем правда, в чем сила и так далее. Джордан с чистой совестью взялся за московский журнальчик с кроссвордами. Для разминки предлагалась с виду простенькая задачка: помочь червячку пробраться по подземному лабиринту к своей подружке – червячку в юбочке. Но по дороге путешественника подстерегали всякие опасности – обрывы, хищники, ловушки. Не без труда проложив путь к финишу, Джордан вдруг понял, что помогал не червячку, а змейке: радостная подружка, улыбаясь, высовывала раздвоенный язычок.

Впереди сидела Марина с Максимом, так звали нервного молодого человека с книгой. Джордан слышал, как тот вполголоса жаловался своей соседке, что никак не может вызубрить какие-то инвокации и боится, что не пройдет экзамена, а Марина только смеялась и предлагала ему пирожки.

* * *

Четыре часа полета благополучно завершились. В барнаульском аэропорту московских гостей ждали два крепких парня в черной униформе охранников. Один из них держал табличку с надписью: «Алтайский ботанический форум». Феликс пожал им руки как старым знакомым, и все двинулись к микроавтобусу, стоявшему у входа в аэропорт. Там уже сидели двое японцев с цветными рюкзачками. Встречая вновь прибывших лучезарными улыбками, они напоминали типичных японских туристов, правда, без вошедших уже в фольклор фотокамер.

Автобус трясло и качало на разбитом шоссе так, что приходилось то и дело хвататься за поручни кресла. Но все окупал вид из окна: дорога то петляла между двумя горными склонами, то обрывалась узкой обочиной, огороженной белым отбойником, в ущелье, в котором бурлила Катунь. Река разбивалась о пороги, выстреливая облаком мелких брызг, потом успокаивалась и принимала величественный вид, достойный ее имени. Вдали, заслоняя горизонт, темнели горные вершины, а над рекой стояли, как часовые, редкие березы и сосны.

Амир, чтобы скоротать время, принялся рассказывать местные мифы и легенды.

– Мир, считают алтайцы, создал Творец, имя которого Ульгень. Он дал людям разум и законы. Но вначале он создал себе помощника по имени Эрлик. Тот счел себя равным Создателю и сотворил себе слуг-демонов. Ульгень не потерпел непослушания и свободомыслия Эрлика и сбросил его в подземный мир. С тех пор Эрлик повелевает преисподней.

– То есть, это та же история, что рассказывает Библия о низвержении Сатаны? – спросил Максим, рассеянно листая свою книжку.

– Не совсем, – улыбнулся Амир. – Эрлик, конечно, вредит людям, но без него они бы не выжили. Он научил их ремеслам, а главное, изобрел смерть. А это, согласитесь, большое благодеяние для людей. Алтайцы вообще считают Эрлика своим отцом. Еще он показал первому каму, как путешествовать между верхним и нижним мирами с помощью бубна.

– Кому показал? – переспросил Максим. – Первому шаману?

– Это не одно и то же. Сейчас мало кто в этом разбирается, но вообще-то есть белые шаманы-жрецы, которые общаются с высшими духами, близкими к Ульгеню. Есть колдуны, которые обращаются только к нижним демонам. А кам разговаривает и с высшими, и с низшими, и с самим Эрликом.

– Так выходит, алтайцы нам близки по вере? – судя по тому, что тик у него усилился, юноша был удивлен.

– Скажем так, доброжелательно к нам относятся. А вот кержаки не очень.

– А это еще кто?

– Кержаки? Староверы. Весьма нас не любят. Столетиями, из поколения в поколение укрываются в пещерах неподалеку от башни и всё пытаются нас извести своими молитвами. И не только молитвами… Но их мало осталось, да и наши к ним внедряются.

– Скажите, долго ли нам еще ехать? – включился в разговор Джордан, внимательно слушавший рассказчика.