Ключ Давида

Джордан пошел за ним, с трудом оторвав взгляд от церковного крыльца: накапавшая с носилок кровь медленно смешивалась с янтарной хвойной смолой, выступившей от жары из свежеструганных сосновых ступенек.

Остаток дня был плотно занят: посещение поликлиники; серьезный разговор с взбешенным Роем Хантером, потребовавшим немедленного отчета о его московских контактах; отеческая беседа с советником посольства о поведении государственного служащего за границей; допрос у следователя по делу об убийстве…

Вера несколько раз звонила ему, но Джордан не отвечал. Закрывшись в своем номере в «Метрополе» он отключил телефон и лег спать.

* * *

Утром Джордан опять отправился в посольство, чтобы передать свой отчет по закрытому каналу связи. В отчете он пытался объяснить, почему собирается продолжить изучение теории отца Димитрия о древнем заговоре. Джордан ссылался на фундаментальные правила разведки, гласящие, что никогда нельзя базироваться только на одной версии. Как бы необычно ни выглядел альтернативный вариант, его не следует сбрасывать со счетов.

Через пару часов Хантер позвонил ему. На этот раз сиплый голос босса звучал куда более миролюбиво, чем вчера.

– Знаешь, Славски, может, ты и прав. Ты все-таки на месте и имеешь право на свое мнение. Попробуй с этого конца. У нас же здесь есть подозреваемый, и если ты со своим заговором попадешь в точку, думаю, он у нас запоет. Когда мутится такая адская смесь из нацистов, русских и арабов, поневоле поверишь во что угодно. Короче, даю тебе еще неделю, но смотри, больше под пули не подставляйся. О'кей?

Вера больше не звонила. Он пару раз брался за телефон, находил ее имя, но так и не решился набрать номер.

Вернувшись в гостиницу, Джордан достал папку, полученную от священника. Он долго смотрел на нее, словно не решаясь открыть, потом развязал веревочки. Перед ним лежала стопка отпечатанных на принтере листов. Часть текста была густо перечеркнута, кое-где было дописано от руки. На первом листе сверху было напечатано крупными буквами: «КЛЮЧИ ДАВИДОВЫ». Дальше в виде эпиграфа шел текст.

«Знаю твои дела; вот, Я держу перед тобой открытую дверь, которую никто не может запереть, потому что ты имеешь немного силы, и соблюдал Моё слово, и не отрёкся от Моего имени».

Джордан поежился. Ему уже расхотелось читать дальше, но он заставил себя перевернуть страницу.

Я, православный священник Димитрий Силин, пишу это для тех, кто будет продолжать наше общее дело тогда, когда меня уже не будет здесь. В чем же состоит это общее дело? Все очень просто. Человек поставлен наместником Бога на земле, и наш святой долг – изо всех сил противостоять дьявольскому искушению, не позволить воцариться Антихристу через своих лжепророков и лжеучителей. Удела этого тьма противников, явных и скрытых. И если с явными врагами нам легче бороться словом Божьим, то скрытые еще опаснее. Даже среди иерархов наших немало ложных, предсказанных в писании. Веками разлагают они святую церковь, потихоньку, шаг за шагом толкают верующих в объятия врага рода человеческого. Сказано же: «И праведники соблазнятся». И еще: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить». Но как понять простому человеку, где истина, а где ложь, кто праведник, а кто волк в овечьем обличий?

В наши дни, когда, казалось бы, после десятилетий гонений и клеветы, должен был наступить у нас невиданный расцвет православия, мы видим, как ядовитым цветом плодится язычество и сатанизм, как христианство вырождается в секты, как тысячи православных переходят в ислам, отрекаясь от Иисуса Христа. Когда я говорю об этом в наших, церковных кругах, многие недовольны: кто боится обидеть иноверцев, кто – вызвать недовольство власть имущих, а кто – потерять хлебные места. Но ведь святым апостолам было еще труднее! А они лишь праведной жизнью, да проповедью Господней обратили полмира в святую веру. От нас всего-то требуется последовать их примеру. Если же кто боится пострадать за веру, то какой он пастырь? Значит, он не верит, что мученик за слово Божье попадает сразу в рай? Значит, блага мира сего ему ближе и важнее жизни вечной с Господом? А верит ли вообще такой пастырь в Бога?

Для меня, во всяком случае, да и не только для меня, а и для многих истинных слуг Христовых, гораздо важнее те драгоценности, которые дарует Господь своим детям. Неужели что-то может быть дороже ключей от Царствия небесного, которые Бог доверил апостолам своим. Вспомните, как в день Пятидесятницы Петр отомкнул ключом Давидовым врата рая и впустил в них верующих из числа иудеев; как потом, в доме у Корнилия, он вновь повернул ключ и впустил в Царствие язычников, которые уверовали. А кто сказал, что ключи эти где-то далеко и не имеют к нам отношения? В том и дело, что ключи эти невидимые, они всегда рядом, и всегда, уже много веков, идет за них незримая борьба.