Ключ для хранителя

   - Понятно, - задумался мужчина. - Но, я считаю, что пока будет достаточно и ее имени с фамилией.

   - Я еще отчество знаю, - вставила я.

   - Отчество? Что это такое?

   - Это имя ее отца. Но, боюсь, что оно может быть вымышленным, как и все остальное... Хотя, кто же в здравом уме выдумает себе фамилию "Полунич"?

   - У тебя странное отношение к своим родовым признакам, - прищурился на меня мужчина. - Кстати, у меня к тебе тоже будет одна просьба.

   - Говорите. Я вас внимательно слушаю, - навострила я уши.

   - Зови меня просто Борамир. И обращайся ко мне на "ты", наедине мы с тобой или в окружении людей.

   - А разве такое возможно?

   - Конечно, - великодушно расплылся он. - Конт так обращается ко мне, потому что мы с ним друзья. А мы же теперь с тобой друзья? - и заглянул мне в глаза.

   - Ну да, - растерянно выдавила я. - Друзья...

   - А раз мы с тобой друзья, - протянул граф. - то ты больше ничего мне не хочешь сказать, как другу? Что-нибудь о себе, например...

   - Нет, - категорично отрезала я. - Кроме еще одного огромного "спасибо", за твою дружескую помощь... Борамир.

   - Ну, хорошо, - с досадой вздохнул мужчина и встал с дивана. - Я тебя здесь оставляю. Изучай страну Ладмению, а у меня дела, - и двинул обратно к лестнице...

   Как же, "странное отношение к родовым признакам". Будет оно странным, когда еще с детства, мне неоднократно приходилось страдать за свои имя и фамилию... В школе, помнится, мне нравился мальчик, на три класса старше меня. Звали его Герман. Моя робкая симпатия, вскорости, стала достоянием подростковой общественности и меня, до конца учебного года после этого, некоторые, литературно продвинутые сверстники приветствовали: "Уж Полунич близится, а Германа все нет". А имя "Ветвяна"? К нему неоднократно, в качестве альтернативы фамилии, предлагались варианты: "Ивовая", "Кучерявая", "Раскидистая". Правда, иссякли они все сразу, после того, как я, в порядке встречной инициативы, самой активной в этом плане своей однокласснице придумала прозвище, закрепившееся за ней до сих пор. Но, вспоминать мне об этом теперь стыдно, хотя, честно признаться, приятно. С годами же я научилась избегать подобных ситуаций, заработав себе среди окружающих меня, сначала однокурсников, а потом и коллег авторитет редкостной стервы. И дело стало уже не в том, что я боялась насмешек с их стороны, я просто поставила для себя непреклонное "табу". А представлялась всегда просто Ветой, оставив право на свое полное имя только очень дорогим мне людям... И это были даже не друзья, а члены моей маленькой, но близкой сердцу "семьи"...

   - А мы, теперь, значит "друзья", - в который раз повторила я, сидя за графским столом и нервно стуча пальцами по столешнице. Открытая книга, с пока даже неизвестным мне названием так и лежала, на время забытая мной.

   Ну что ж, это меняет дело. Причем, значительно его облегчает. Потому что во влюбленном виде, я нравилась себе гораздо меньше, чем в своей обычной "циничной" броне. Влюбленная женщина вообще становилась сродни блаженной дурочке, с этими романтическими вздохами и вечными метаниями в поисках нужного для своего избранника образа. Это мы уже проходили. А с другом всегда все проще и понятнее, хотя...

   - Уж мы-то знаем цену вам, любовь друзей и дружба дам, - процитировала я Лермонтова и, наконец, скосила глаза вниз.

   "История Ладмении. От начала мира и до наших дней", называлась уже знакомая мне книга, недавно "умыкнутая" с одной из книжных полок графской библиотеки. Ну, конечно же, она, была предусмотрительно положена Борамиром самой верхней в стопке, но, я так вздыхала над его запиской, что совершенно не обратила внимания на этот "опознавательный" знак.

   Вначале же стоило вернуться к прочитанной "на ощупь" легенде об алантах. Так я и сделала... А потом глубоко задумалась... Фраза, произнесенная бабушкой в пещере: "Ключ ты, Ветвяна", эхом перекликалась со вновь прочитанным текстом. Если аланты на самом деле существуют и являются этими самыми ключами, открывающими "двери" в иные миры, то получается, что ушли мы с бабушкой и вернулись как раз через одну из них. И если, в первом случае, ключом стала бабушка, то во втором, получаюсь... я. Моя бабушка - алант? А я тогда тоже, но только какой-то "недоделанный" алант...

   Разумно решив оставить все окончательные выводы на потом, я подключила свои прошлые профессиональные навыки и придирчиво просмотрела обе книжные стопки. Полезных, из выбранных мне Борамиром, оказалось пять. В каждой хранились какие-то данные о разных периодах жизни страны, изложенные разными авторами в разных стилях. В идеале следовало бы составить сводный конспект, с хронологией и выводами... Я пошарила глазами по столу, ища аналог местной письменной ручки, но нашла лишь широкий керамический стакан, набитый подточенными карандашами. Сбоку, на углу стола вскоре обнаружилась и стопка бумаги, грубоватая на ощупь, но вполне пригодная к применению для избалованного качественными канцтоварами Земли офисного работника.

   - Ну что, посмотрим, куда занесла тебя судьба, Ветвяна Полунич. - бросила я сама себе вызов и засела за работу.