Ключ для пешки

— Щас мигалкой об крышку стукнется, — шепотом выдавил Ян.

Федя, красный как помидор, только слабо махнул рукой в сторону друга. Когда он наконец смог поднять глаза и решился посмотреть на сцену, профессор, с еще большей амплитудой потрясая головой, в экстазе доигрывал сонату.

— Смерч на помойке, — прокомментировал Шабуров.

Согнувшись и зажав рот рукой, Федя сидел до самых аплодисментов.

Объявили антракт. Федя с опаской оглянулся, и опасения тут же подтвердились: Андрей Николаевич бросал на него испепеляющие взгляды. Смех мгновенно прошел. С камнем на сердце Федя вышел в коридор. Возможности тихонько смыться уже не было.

— Федя, постой, — гневный голос прогремел как приговор.

Подросток стушевался под тяжелым взглядом педагога. Ян, присмирев, стоял рядом.

— Объясни мне, пожалуйста, как можно подобным образом вести себя на концерте?! Я просто в шоке! Не можешь вести себя нормально — лучше вообще на концерт не ходи! И к вам, молодой человек, это тоже относится, — последняя фраза была адресована Шабурову. — Это просто верх неуважения и к выступающему, и к слушателям! Мне настолько за тебя стыдно — слов нет!

Федя виновато опустил голову:

— Извините.

— Что мне твои извинения? Еще раз что-либо подобное увижу — вылетишь из моего класса навсегда. Понял?

— Да.

— Иди.

Федя с Яном отошли к окну. Посмотрели друг на друга, не выдержали и расхохотались.

— Федя, привет! — послышалось за спиной.

Литвинов обернулся. Прикрыл на мгновение глаза и снова открыл. Нет, не показалось. К ним подошли Тоня вместе с Рашевской. Федя до того растерялся, что в горле будто выключили звук.

— Да… привет, — еле выдавил он из себя.

— Привет, — поздоровалась Ирина и удивленно спросила Тоню: — А вы что, знаете друг друга?

— Ирин, это наш клавишник, ну, я тебе рассказывала… — Тоня почему-то смутилась и как-то странно посмотрела на Рашевскую, из чего Ян сделал вывод: тема неоднократно обсуждалась. Федя никаких выводов сделать не мог: мозги сильно заклинило.

— Да? — Ирина крайне удивленно взглянула на Федю, будто впервые заметила его реальное существование. — Ничего себе… Тоня, мы в одном классе учимся.

— Серьезно? — Тоню явно не обрадовала эта новость.

— А ты, значит, солистка? Тоня? — вмешался в разговор Ян.

— Да.

— Очень приятно, — тон Шабурова был наполовину шутливым — наполовину галантным, — весьма наслышан. Я Ян! — последние слова юноша произнес с подчеркнуто немецким акцентом. Все расхохотались.

— Мне тоже очень приятно, — сквозь смех пробормотала Тоня.

— Госпожа Рашевская, позвольте спросить, — Ян продолжал в том же духе, — а откуда же вы знаете эту очаровательную даму?

— Ян, прекрати кривляться, а? Мы с Тоней с пяти лет друг друга знаем, это моя самая близкая подруга. У нас родители дружат. Они даже всей семьей в Париж к нам приезжали, когда мы там жили.

— М-да, — резюмировал Шабуров, — мир тесен.

— Согласна. Ладно, ребята, мы пойдем, второе отделение скоро начнется.

— Да, конечно, — растерянно и куда-то в сторону произнес Ян. Его посетила гениальная идея.

После концерта Шабуров взахлеб убеждал Федю:

— Ты только пойми, какой шанс! Все же складывается лучше некуда! Ты ведь Тоню теперь каждый день видишь. Поговори с ней и все.

— Ян, ты не понимаешь.

— Это ты не понимаешь! Она Рашевскую сразу убедит!

— Я уже сто раз говорил, что не хочу Ирину в это впутывать. Мне противно!

— Ну тогда забудь вообще об этой затее. Другого варианта нет и не будет. Ты никак больше не докажешь. Никак.

— Ну и не надо ничего доказывать.

— Ты пойми, они ведь с Бочковым встречаются. А если все получится и она узнает о нем такое, думаешь, ей это понравится? И она по-прежнему будет хорошо к нему относиться? Это шанс для тебя: и показать ей, кто есть Бочков на самом деле, и себя в ее глазах реабилитировать.

Федя задумался. Ян, бесспорно, был прав.

— Хорошо, — произнес наконец Литвинов, — я поговорю с Тоней.

— Надо же, дошло… — удовлетворенно улыбнулся Ян. — Ты только не проговорись сразу, что знаешь про Рашевскую. Ну, что она в лагерь поедет. Здесь как-то по-умному надо все сказать.

— Да понял я, не совсем же идиот.

— Кто тебя знает…

— Да иди ты, Ян!

— Ладно, все, молчу.

Федя подошел к Тоне после репетиции:

— Тонь, мы можем поговорить?

— Конечно, — Тоня как-то слишком радостно улыбнулась.

— Тут дело такое, деликатное… — Федя перевел дыхание. — Ты случайно не знаешь, поедет ли Рашевская в зимний языковой лагерь?

— Знаю. Поедет, — Тоня помрачнела. — И я тоже поеду.

— Супер. В общем, смотри, я все по порядку тебе расскажу.

Ребята присели на диван. Кремлев, бросая на них тревожные взгляды, задержался, якобы копаясь с аппаратурой.

— Еще весной у нас была очень неприятная история… Короче, мне в сумку подбросили пакет с наркотиками, в тот же день позвонили в милицию и сказали, что в восьмых классах кто-то наркотиками торгует. В классе у нас провели обыск, у меня в сумке пакет нашли… — голос Феди осекся, тема разговора вызывала у него отвращение.

Тоня внимательно слушала, пока совершенно не понимая, к чему Федя все это ей рассказывает.