Ключ дома твоего

И дрогнуло сердце беззаботной Айши от этого взгляда, и может быть, впервые в жизни опустила она в смущении голову, не устояв перед его улыбкой.

- Смотри, засмущалась, - со смехом, нарочно громко сказал Гуламали, дружок Ейваза, вечно крутившийся с ним рядом.

- А тебе с того какая радость? Чего развеселился? - гневно сверкнув глазами на Гуламали, остановила его Айша.

-Ишь какая зубастая? Как бы не вырвали тебе твой острый язычок? засмеялся Гуламали.

-Руки коротки, как и все остальное, наверное, - прервала его Айша под хохот молодых людей, внимательно слушавших из перепалку.

Вспыхнуло от обиды лицо Гуламали, которого природа действительно обделила. Его полноватая, неуклюжая фигура с коротковатыми по сравнению с туловищем ногами корявым пнем сидела на коне. И хотя казалось, что при резком повороте его сорвет и ударит о землю, он крепко держался в седле, а сила в его небольших, полноватых руках была столь значительна, что многие не решались открыто выступать против него. В свои двадцать пять лет он еще не был женат. Ни в один дом не решился послать он своих сватов, боясь получить отказ. В детстве он ничем не отличался от сверстников, точнее, он не чувствовал тогда эту разницу, но с годами, когда его уродство стало явным, в отношениях между ним и его друзьями появились первые трещины. Уже не было беззаботного Гуламали, а был настороженный, подозрительный человек, вечно ожидавший подвоха и насмешек. Любой намек относительно природного увечья становился поводом для стычки, ссоры. Многие родственники и друзья отвернулись от него, только Ейваз по-прежнему тепло относился к нему, и он, Гуламали, одному ему прощал любую насмешку.

Слова Айши страшно обидели Гуламали, а раздавшийся хохот сильно задел его самолюбие. Он с такой злостью посмотрел на смеющихся, что их веселье резко оборвалось. Страшным в тот момент было лицо его, в кровь искусал он перекошенные в злобе губы. Многим стало не по себе от этого зрелища. Только Айша не испугалась его. Вид его искаженного в гневе лица рассмешил ее, и смех этот, как и всякое неожиданное действие, поразил его. Гуламали был побежден. Никто еще этого не понял, сам он в это не мог поверить, но эта стройная, тонкая девчушка отныне безраздельно властвовала в его сердце.

Наступили дни мучительных страданий и сладостного томления. Отныне он всегда был рядом с Эйвазом, каждое слово его подхватывал на лету и старался тут же исполнить, только бы быть рядом с ним. А быть с ним рядом означало быть рядом с Айшой, слушать голос ее, слышать ее смех. Вскоре все, и Айша в том числе, привыкли к постоянному присутствию Гуламали рядом.

- Гуламали, передай Айше, что я в поле уехал с отцом, буду вечером.

- Гуламали, спроси у Эйваза, что приготовить для него.

- Гуламали, отнеси Айше этот цветок, его я сорвал вон на той вершине, обязательно покажи, пусть знает, что везде, куда бы я ни пошел, лишь она у меня в сердце.

И всегда в ответ лишь "конечно", "хорошо", "сейчас". Ни разу не услышали они недовольства ни в поведении, ни в речах Гуламали. И как это часто бывает, два сердца, бьющиеся вместе, не слышат третье, бьющееся рядом с ними. Гуламали сносил все, улыбки обращенные не к нему, слова, звучащие, но не зовущие, взгляды, проплывающие мимо, проходящие сквозь него, но не видящие и не чувствующие его. Но особую муку доставляли ему шутки и насмешки, которыми осыпали его в ее присутствии. И смех ее, возбуждающий и утешающий, ласкающий и дразнящий, дарящий этот мир и тут же забирающий его обратно, не дающий покоя, особенно больно ранил его исковерканную душу. Но все это было внутри него, а внешне он ничем не выдавал своих страданий. Наоборот, всем казалось, что более добродушного и мягкого человека, чем Гуламали, не найти.

- Гуламали дружбе верен.

- Дружба для него свято, это я тебе говорю!

- Согласен!

Но все чаще можно было видеть его остановившийся взгляд с застывшей недоброй улыбкой, который он украдкой бросал вслед Эйвазу.

...

- Гуламали, - улыбаясь обращалась Айша к нему, - почему ты не женишься, посмотри на Фатму, ну чем не хороша? И подмигивала она Эйвазу, - Ну, немного худая, это ничего. Женишься, накормишь, - пополнеет.

И глядя на насупившегося Гуламали, она от души смеялась. Смеялся и Эйваз, правда, потом, уже возвращаясь вместе с Гуламали домой, а жили они по соседству, Эйваз часто просил у него прощения за иногда очень колкие шутки Айши. Гуламали искренне удивлялся.

- О чем ты говоришь, Эйваз. Вы для меня ближе брата и сестры. От вас я все готов принять, даже яд.

Глава шестая.

Вернувшись с мельницы, куда она утром поехала с отцом, Айша первым делом спросила у матери:

- Эйваз не приходил?