Ключ дома твоего

Отшатнулась от него Айша, когда он, навалившись на нее, рванул и разорвал ворот ее вышитого платья. И поплыло все перед глазами опьяневшего Гуламали, когда он увидел, как засеребрились под луной обнаженные груди Айши с маленькой родинкой между ними. Уже ничего не соображая, прильнул к ним Гуламали своими влажными, горячими губами, жадно шаря по молодому телу похотливыми, вспотевшими руками, не слыша больше ее слов и проклятий, не обращая внимания ни на ее укусы, ни на отчаянное сопротивление. Но вдруг словно отрезвел Гуламали. Тело, еще мгновение назад отчаянно бьющееся в его руках, вдруг обмякло и повисло в его объятьях тяжелым грузом. Осторожно отстранился Гуламали от нее и, медленно поднимая голову, заглянул в лицо Айши, и увиденное привело его в отчаяние. Айша была без сознания. Все желание его вмиг улетучилось.

- Ты опять обманула меня! - кричал Гуламали, схватившись за голову.

Ему хотелось власти, хотелось видеть унижение былого величия этой капризной девчонки, повергнутой в прах перед его силой. Она должна была плакать, просить, умолять его, должна была целовать его руки, дрожать в его руках от страха, только тогда он почувствует себя счастливым, думал Гуламали. Ему хотелось насладиться своей победой, но не было уже рядом никого, кто мог бы все это увидеть.

- Ты опять смеешься надо мной, змеиное отродье! Ты ведьма! Ведьма! кричал он.

...

Шатаясь, спотыкаясь о камни, ходил Гуламали по обрыву Архачая, что протекала внизу, поблескивая при свете луны. Ничего больше в его душе не осталось, одна пустота. Даже страх пропал. Это подлое, расслабляющее тело чувство страха не покидало его все это время, с тех самых пор, как оглянулся он на шорох за спиной, будучи в комнате у Айши. Каждую минуту он жил в ожидании разоблачения, каждый раз в страхе оглядывался, боясь насмешек за спиной, в каждом взгляде, брошенном невзначай в его сторону, находил для себя оскорбление. Он устал от этого ожидания, но ничего с этим он уже поделать не мог. И он знал, это будет продолжаться вечно, пока жива Айша. Он любил ее, любил сильно, но страх оказался сильнее. И страх победил.

Гуламали знал теперь, что Айша должна умереть, исчезнуть из этого мира и из его жизни, она не оставила ему другого выбора. И с этой минуты он старался не думать о ней, забыть ее, старался пересилить себя и не смотреть в ее сторону. Пытался заставить себя сделать то, что он должен был сделать сразу же, как только привез ее сюда к обрыву, завернутую в бурку. Убить молча, не разговаривая с ней. Ведь знал же он, что все разговоры будут впустую. Это в сказках красавица влюбляется в чудовище и, поцеловав его, возвращает ему красоту и стать, разрушив злые чары. А потом они женятся и бывают счастливы всю жизнь. Эта сказка была любимой у Гуламали с самого детства. Подсознательно он чувствовал влечение к красоте, которая была ему недоступна. Но вскоре, красота стала ему ненавистна. Надо было сразу ее заколоть и сбросить в ручей, думал Гуламали, а теперь, когда он снова увидел ее глаза, убить ее для него будет труднее. Но он это сделает, убеждал себя Гуламали, обязательно сделает, иначе позор и бесчестье ему обеспечены, а это пострашнее смерти.

Звук взведенного курка, одного, потом другого, внезапно раздавшегося за спиной, остановил течение его мыслей. Этот знакомый с детства звук сейчас, в тишине ночи, прерывающейся тихим журчанием воды, текущей внизу между камнями, прозвучал особенно громко и тревожно. Медленно повернулся Гуламали всем телом по направлению к источнику этого звука, уже вынув из ножен свой кинжал. Ярко вспыхнул клинок его под лунным светом, и взревел Гуламали при виде дула винтовки, направленного в его сторону.

- Ты не сможешь! Не посмеешь! - крикнул он и двинулся навстречу выстрелу.

Первый же выстрел остановил его. Словно от удара об стену, его отбросило назад. Вторая пуля, пущенная вслед первой, прожужжала рядом с левым ухом, не задев его, но он ее больше не слышал. Гуламали уже был мертв, хотя и стоял еще мгновение на краю обрыва, раскинув руки, а затем беззвучно, вытянувшись, как никогда в жизни, прямо, во весь рост, стал падать спиной в протекающий внизу Архачай, куда за секунду до этого со звоном, от удара по камням упал его клинок, выпавший из рук.

Дважды ударялось его тело, задевая острые камни, выступающие под обрывом, пока не упало бесформенной массой в реку. Только папаха его, слетев с головы, тихо закружилась в небольшом водовороте.

Глава восьмая.