Ключ дома твоего

- Вернулся он.

- Так где он? Почему не заходит?

- Я хотел просить вашего разрешения.

- На что?

- Чтобы привести его сюда. Сами знаете, время сейчас плохое.

- Время плохим не бывает, сынок, люди делают его таким. О каком разрешении ты говоришь, разве не знает Гара Башир, что дом сына моего - его дом. Я назвала его братом моему Садияру.

- Болен он очень, Сугра-ана. Лежит в коляске, почти без сознания. Умереть может каждую минуту.

- Аллах, Аллах, не дай мне увидеть это горе, - запричитала старая женщина. - Возьми мою жизнь, никому не нужную, не трогай Гара Башира.

И, оттолкнув Шямсяддина, она подбежала к коляске, бережно обняв тонкими иссохшими ручонками некогда могучую голову Гара Башира. Втроем они сняли его с коляски и внесли в дом.

Сугра велела положить его на большую кровать лицом к окну и раздвинула столько лет задернутые шторы. Гара Башир спал. Не было у него больше сил слушать, говорить, спрашивать что-либо и отвечать на вопросы, он завершил отныне свою миссию на этой земле.

Два дня гостил Шямсяддин в доме старой женщины и не выпускал из рук топора. Наготовил на зиму дров, перевесил заново ворота, починил, что необходимо, и воспрял старый дом, засветились окна его.

Гара Башир проснулся на следующий день поздно, свет из окна падал прямо в глаза, но он не раздражал, наоборот, согревал его насквозь промерзшее тело. Комната была ему не знакома, но ему это было безразлично. Две женщины ухаживали за ним, он их не знал, смотрел на них, силился вспомнить, что-то знакомое, родное близкое было в их прикосновениях, но так и не припомнил. Словно младенец, он капризничал, когда женщины хотели его кормить, и терпеливо сносили они все. Потом мужчина, который привез его (кто же он, никак не мог он вспомнить), посидел с ним рядом немного, поцеловал в лоб и ушел. Женщины остались. Та, что постарше, постоянно гладила его по голове, и вдруг вспомнил он

- Ана, - прочитала по его губам Сугра.

- Да, это я, сыночек.

- Ана, ты здесь? - он радостно улыбнулся.

- Здесь я, с тобой, спи мой сыночек, не бойся.

И услышал он знакомую мелодию колыбельной, и засияли в последний раз от счастья глаза Гара Башира, и закрыл он их навеки с улыбкой на устах. Нашел, наконец, он свою мать.

Гара Башир умер в доме старой Сугры, через две недели, как привез его Шямсяддин. Все эти дни Сугра ухаживала за ним, отдав ему всю нерастраченную материнскую любовь, которую не успела дать своему сыну. Похоронили его по всем правилам рядом с могилой Садияра-аги. И поминки по нему справили достойные. Давно в Сеидли не было такого обильного угощения, а на дворе Сугры-нене столько гостей. Платил за все старый лавочник Аллахверди, и только Сугра знала, что деньги ему на это оставил Шямсяддин. Никто не спрашивал имени покойного, но понимали все, что оскудела земля их еще на одного достойного человека.

Конец второй книги

Книга третья

Глава первая

На узких улочках в этой части Баку, петлявших вдоль прилепленных друг к другу старых, одно и двухэтажных зданий, образующих, казалось, сплошной каменный забор с темными проходами во внутренние дворы, наступление весны чувствовалось все явственнее. Было начало марта 1939 года, и утренний ветерок, дувший с юга, вместе с едва уловимым теплом далеких знойных пустынь с их характерным запахом раскаленного песка приносил в эти закрытые со всех сторон каменные колодцы дворов запахи распускавшихся цветов. Первыми из них в городе всегда были запахи миндалевого дерева и нарциссов, и когда их пьянящий аромат щекотал ноздри, улыбались все, чувствуя, что еще одна тяжелая зима осталась позади, а впереди, как бы трудно ни было, была надежда.

В доме, находившемся точно посередине небольшого переулка, соединявшего две длинные улицы, одна из которой тянулась к площади у так называемой "пятиэтажки" - недавно построенного первого в Баку дома аж в пять этажей, - а другая шла параллельно ей, но чуть выше, было в это воскресное утро тихо. Жители спали, - раз в неделю они позволяли себе это удовольствие и поэтому берегли и пользовались им с особым трепетом. В эти дни все старались с утра не говорить громко, бережно охраняя покой соседа. Дом этот был еще не старый, на вид довольно крепкий, ремонта не требовал, и начальник участка, отвечающий за эксплуатацию этих зданий, особенно гордился им, стараясь все комиссии привести именно сюда. От этого дома начинались все ежегодные ревизии, устраиваемые Бакинским советом, и, конечно же, первое благоприятное впечатление, полученное членами комиссии от посещения этого дома, сказывалось в конечном счете и на написании итоговой справки. И хотя все дома вокруг были двухэтажными, дом этот, тоже в два этажа, был выше других. Многие окна с левой стороны этого дома выходили на крышу соседнего, так высоки были его потолки. Жильцы гордились своим домом и квартирами, в которых высокие потолки придавали комнатам особый колорит, но и ругали его беспощадно во время уборок и особенно во время ремонта.