Ключ Эдема

– Ты много сказок слышал от учителя?

Он не ответил, и Элиана, присев, зачерпнула воду рукой. Напившись, она продолжила:

– Вавилон был прекрасным городом. В Библии же сказано, что жители решили уподобиться Богу. Они хотели совместить знания, стать мудрее, но им этого не позволили. Слишком рано, и это – не их судьба. Так Вавилон пал. Не в одночасье, но год за годом он дряхлел, разваливался на куски, как старческое тело, пока не превратился в руины.

– К чему ты это говоришь?

Они остановились, дожидаясь, пока лошади снова утолят жажду.

– К тому, что Вавилон не был единственным, кого изгнали из Эдема. Это судьба каждого города, каждого народа, возомнившего, будто его мудрость, сила, богатство приравнивают его к Богу. Созидатели – как лекари. Мы не должны дать безумцам свободу делать то, что им вздумается. Эдема достойны не все, и мы те, кто определит достойных. Мы учимся вместе с ними, строим и познаем, но когда приходит пик их возможностей, взлет превращается в падение, наша задача остановить их. Остричь ненужные ветви, формируя здоровый цветущий куст, который будет прекрасен.

Закария посмотрел на нее с интересом. Она впервые за долгое время не содрогнулась от его взгляда, не захотела немедленно умыться, словно испачкавшись.

Больше никто не произнес ни слова. Они шли дальше, сверяясь с картой, отданной им стариком Натаном, знавшим, как наставлять учеников, даже отпустив их.

Вечером на привале, когда огонь от костра разлился скромным озерцом посреди ночной мглы, Закария прервал затянувшееся молчание. В тишине прозвучал его хриплый голос:

– Я вспоминаю тот день, когда Гариб поймал тебя и хотел казнить.

Далее ничего не последовало, и Элиана высказала догадку:

– Жалеешь, что помешал ему тогда?

– Жалел, – подтвердил он, чем ничуть не удивил ее. Элиана, чуть слышно хмыкнув, принялась водить тонким прутиком по самой кромке разгорающихся головешек. И тогда Закария неожиданно продолжил, – но более не жалею.

Она медленно обернулась к нему, полагая, что ослышалась, что немедленно получит плевком в лицо его насмешку, но лучник не смотрел на нее. Он лежал, глядя в небо, бесконечное, совершенное небо, без изъянов и грязи, самое чистое, что есть в этом мире.

– Что я видел бы тогда? Я служил бы султану, почитая это за честь, и погиб бы, защищая его богатство или пытаясь еще больше обогатить. Ассасины научили меня великой лжи, а старый еврей – великой мудрости. Один человек никогда не будет равен другому. У них могут быть равные сундуки с золотом, но их опыт и то, как они им распорядятся – вот, что делает их разными. Сейчас я больше, чем был когда-то. Больше, чем многие, кому я служил.

Он облизал губы, перед тем как глухо произнести:

– Но есть… люди, которые больше меня.

Элиана поспешно отвернулась, чтобы скрыть улыбку, которая едва ли ему пришлась бы по душе. Только что Закария – случайно ли, или нарочно – признал превосходство Натана бен-Исаака. Это непостижимо! И похвально, поскольку не каждый человек сумеет переступить через заблуждение, впитанное с молоком матери, и восхититься тем, кого был призван презирать. Но что еще удивительнее – а Элиана ощущала это так ясно, будто слова были произнесены вслух – он признавал ее собственное превосходство.

«Что если он и сам более не то чудовище, которым был прежде? – спросила она саму себя, украдкой глядя на его задумчивое лицо. – Что если моя единственная судьба – стать его женщиной и родить ребенка? Возможно, это всё, ради чего я пришла на свет. Если старик не солгал… Хочу ли я дитя от него? Впрочем, что – отец? Лишь семя. Я взращу его в своем чреве, напою своим молоком, научу… Дам ему жизнь. Но если старик обманул, не будет ему покоя и после смерти».

* * *

Пока твой череп сам не стал кувшином,
Не отпускай кувшин и чашу от себя!

Смеясь, она еще глотнула из бурдюка тягучий сладко-кислый напиток, и, чуть оступившись, едва не упала с камня, на который взобралась декламировать стихи Хайяма. Закария подхватил ее, продолжая улыбаться не то от хмеля, не то от поэзии.

– Ох, оставь меня! – Элиана оттолкнула его, хоть и не слишком сильно.

– Я не тебя спасаю, глупая женщина, а это благословенное вино! – он отнял из ее рук наполовину опустошенный бурдюк и жадно к нему припал.

Не так давно им на пути встретилось поселение, где они смогли пополнить припасы. Разговорчивый хозяин, принявший Закарию за путешественника, что взял с собой рабыню, не стал осуждать того за надругательство над нравами, а лишь угостил вином из своего погреба. В результате кошельки путников заметно облегчились, а на боках лошадей появились дополнительные бурдюки.

– Отдай, несчастный! – Элиана сама припала к струйке вина, глотая его, точно воду. На жарком солнце хмель мгновенно вскружил голову, в ушах слышался далекий звон, словно сотня крошечных колокольчиков дрожала на ветру. Тело стало легким, дорога приятной, а древние тайны – слишком далекими, чтобы о них помнить.