Ключ-город

Легко, словно играючи, на вал взбежал барабанщик с белой перевязью через плечо. Вскинул палочки, ударил в звучную, туго натянутую кожу.

Белобрысенький барабанщик старался шагать уверенно, твердо. Он направлялся прямо к крепости. За обшлагом его мундира белел бумажный пакет.

На земляной стене крепости появились шведы. Барабанщик, задрав голову вверх, стоял уже у ворот. К нему вышел офицер, высокий, плечистый, с огромным, волочащимся палашом. Рядом с офицером барабанщик казался беззащитным малышом. Эта беззащитность была такой явной, что солдаты наши без команды, без уговора поднялись и тесным рядом подвинулись вперед.

Двое у крепостных ворот на виду у двух армий о чем-то говорили. Потом все увидели, как барабанщику завязали глаза. В воротах, в глубину, отворилась маленькая калитка.

Уже в самом Ниеншанце барабанщика куда-то долго вели. Он поднимался и спускался по ступеням. Наконец с глаз сняли платок.

Лицом к лицу стояли Яган Аполов и Васена Крутова.

Васена сама напросилась в парламентеры из желания первой побывать в крепости, к стенам которой ока пришла первой же, задолго до того, как ее осадила армия. Страха не было. По нерушимому закону посланный с миром от войска почитался неприкосновенным.

Пытливо оглядывала Васена помещение, где находилась. Оно без окон. Стены расперты бревнами, сквозь пазы сыпалась земля. Это был каземат, вырытый в толще крепостной стены.

Щеки Аполова красны, как сырое мясо. Желтые белки глаз в тонких прожилках… Узнал ли комендант Ниеншанца в барабанщике свою прислугу? Если и узнал, ничем не выдал себя. Не признавать же, что его, седого полковника, одурачила девчонка (или мальчишка?), почти ребенок.

Аполов взял письмо. С осторожностью развернул. Прочел и покраснел еще больше.

Задыхаясь, с трудом проговорил по-русски:

— Нет, мы будем драться. — И, отвернувшись от барабанщика, по-шведски, тихо, но так, что его слышал офицер, приведший Васену: — Король никогда не простит мне сдачу Ниеншанца…

Сразу после того как барабанщик вернулся из крепости и стал известен ответ Аполова, началась по обыкновению трудная воинская страда.

Полетели пули с обеих сторон. Ядра долбили и рвали землю.

Логин Жихарев с бомбардирской командой управлялся со своими тремя пушками. Они стояли в ряд — та, что перед началом кампании была сделана на Литейном дворе, старинная, прадедовская, найденная в Нотебурге, и та, что недавно отлита в Орешке.

У каждой свой норов. Старинная стреляла исправно, только ядра приходилось подбирать мельче. Новая била

с небольшим недолетом, а первая действовала, как бывалый, обкуренный порохом солдат, характера своего не показывала.

Логин с горящим фитилем, зажатым в зубах, бегал от пушки к пушке. Одна стреляет, в другие заряд кладут.

Жихарев потерял где-то шапку, волосы разлохматились, падают на глаза. В спешке повязал кудри веревкой, оторванной от порохового мешка. Пушкарь, обычно неуклюжий, по-медвежьи медлительный, совсем другим становился только у домницы и в сражении. Ловкий. Быстрый.

Жихаревские пушки знает вся армия. Подручные Логина стараются — не было б охулки. Ядра летят с посвистом. В стороне от батареи солдаты забрасывают фашинником ров.

Двое, Родион Крутов и Трофим Ширяй, волокут к крепостной стене саженный мешок, набитый шерстью. Мешок тяжелый, оттягивает руки. Родион тащит изо всех сил, а вокруг земля — шмяк, шмяк под вражьим свинцом.

Трофим кричит Крутову громко, в апрошах слышно:

— Куда прешь дуром? Прячься!

Немой либо не слышит, либо не хочет слышать. Ширяй дергает его к себе. Оба оказываются за мешком. Можно отдохнуть. Плотно сбитая шерсть — верная защита от пули.

Солдаты из окопа все видят, громко подают советы. Трофим отмахивается.

Оставаясь за мешком, он вместе с Крутовым постепенно подталкивает его вперед, все ближе к стене. Опять отдыхают за мешком, соображают, откуда дует ветер. Наконец слышно, как сиповщик кричит Родиону:

— Бей огниво!

Немой долго возится, прикрывая ладонями затлевший огонек, шумно раздувает его.

— Ого-го! — ревут в окопе.

Шерсть задымилась. Черные, смрадные облака поднялись к небу, окутали стену.

Солдаты сразу же побежали вперед, полезли на вал. Шведы задыхались, но дрались упорно. Нападение отбили.

Сиповщик и немой вместе со всеми отошли, отстреливаясь.

Молоденький солдат ныл, зализывая рассеченную ладонь. Седой капрал поглядывал на дымящуюся выстрелами крепость, говорил спокойно:

— Ладно. Сейчас не вышло — в другой раз выйдет.

9. НАЧАЛЬНАЯ ВЕШКА

Это произошло на другой день осады Ниеншанца, 28 апреля, в сумерки.

Шведы стойко обороняли крепость с материка. Тут у них главные силы, людские и огневые. Фас, выходивший на Неву, они считали наиболее безопасным. Но именно там и случилось неожиданное.

Флотилия русских лодок — не менее шестидесяти — вдруг показалась из-за мыса, где она скрытно накапливалась. На полных взмахах весел, пеня воду, лодки ринулись, казалось, прямиком к крепости. Но они не атаковали ее.

Пока в Ниеншанце улегся переполох, пока наводили пушки, флотилия пронеслась мимо. Ядра, посланные вслед, никакого вреда ей не причинили.