Ключ к сердцу императрицы

— Не было такого, — твердо сказал Кеша. — Крест кладу в клятву, что не было! Григорий Андреич и впрямь был первым браком женат на девице Кувшинниковой, однако после венчания отправились молодые в свадебное путешествие в Москву, а там возьми да и приключись холера! Марья Петровна померла, а Григорий Андреич хоть и болел, но все же выкарабкался. Привез он покойницу в Затеряевку, схоронил на кладбище, но она там лежит — по всем канонам отпетая, чин чином оплаканная, нет у нее никакой причины ночами шляться!

— А младенец? — тупо спросила Лидия.

— Не было никакого младенца! — заверил Кеша. — Вот крест святой!

И быстро перекрестился.

— А подруга-злодейка?

— Не было никакой подруги!

— А отравление?!

— И отравления не было.

Вот те на… Если Кеша правду говорит — а какой резон ему врать?! — стало быть, вся эта жуткая история была нарочно придумана Фоминичной только в устрашение Ирины и Алексея.

Или одного только Алексея…

— Только вы это, барышня, — пробормотал вдруг Кеша, — никому про сие не сказывайте. Я только вам… А коли Фоминична на меня насядет, я и слова не осмелюсь сказать против нее!

— Почему? Ты ее что, боишься?!

— Да как же мне ее не бояться? — печально вздохнул Кеша. — Забоишься небось! Она как скажет что-нибудь про человека — и все, и словно прилипло! Сами знаете: теперь только глухой не слыхал, что вы у домового за лошадку служили. А про то, что меня леший в дерево, молнией разбитое, засунул, небось и глухие знают!

— А что, он тебя туда не засовывал? — недоверчиво проговорила Лидия.

— Никто меня никуда не засовывал! — проворчал Кеша. — Что, не верите? Вот видите, какая она! Что-то скажет — и все, будто печать поставила! Так, глядишь, скоро девки начнут болтать, будто сами призрак Марьи Петровны видели! А его нет и не было!

— А Гаврилы Иваныча? — осторожно спросила Лидия. — Призрак Гаврилы Иваныча — был?

— И Гаврилы Иваныча не было! — запальчиво выкрикнул Кеша.

— Батюшки! — Лидия даже руками всплеснула от изумления. — А кто ж по дому от полуночи до первых петухов бродит?!

— Я, — вздохнул Кеша.

— Ты?! Зачем, скажи, Христа ради?!

— Затем, что Фоминична так велела. Шляйся, говорит, по ночам тут и там, скрипи половицами, особенно громко на чердаке над комнатой барышни Лидии Александровны скрипи.

— Это почему над моей комнатой надо скрипеть особенно громко? — обиделась Лидия.

— Да потому, что она вас, уж простите, на дух не переносит!

— Из-за чего?

Это был глупый вопрос, конечно… Но Лидии хотелось удостовериться, что она поняла правильно.

— Дак сами понимать должны, — конфузливо хохотнул он. — Из-за барина молодого — раз, ну и из-за Ирины Михайловны, коя к вам душевно расположена. Это для Фоминичны — просто смерть. Так всегда было: с кем барышня дружбу сведет, Фоминична ее тотчас с теми рассорит да растравит. Вы уж мне поверьте: кабы вас не было, она бы Ирину Михайловну с Алексеем Васильичем в два счета развела!

— Что ты говоришь?!

— Истинная правда! — Кеша перекрестился. — Вот лопни мои глаза, ежели вру. Фоминична — она баба зловредная, невыносимая, она и семью свою поедом ест, и каждого-всякого, кто поперек ее пути встанет. Небось и ножиком бы чиркнула, кабы словесно отвадить не удалось! По ее, Алексей Васильевич беднота и голь перекатная, не тот он жених, который Ирине Михайловне, богатой невесте и дочке генеральской, нужен. Вот кабы объявился человек в чинах, с состоянием, она бы, конечно, с ним милостива была. А тут… тут она чудесит, лишь бы он вам не достался, а как вас с глаз спровадит, за него возьмется.

— Ну и пакость! — от души воскликнула Лидия, не оставив, конечно же, без внимания слова про ножик, которым Фоминична готова чиркнуть всякого неугодного ей жениха. — Как же ты, Кеша, можешь ей потакать, под ее дудку плясать?!

— А что мне делать остается? — протяжно вздохнул Кеша. — Стану ей перечить — не отдаст она за меня Антониду!

— Какую Антониду?!

— Антониду — вдову сына своего старшего. Константин помер два года назад, а Тоня у Фоминичны живет. И теперь она над Тонею власть имеет. Я б на ней хоть сейчас, вот прямо сейчас женился. Люблю сильно… Фоминична обещала, что отдаст ее за меня, коли я ее заслужу. Ну, вот я и…

— Вот ты и заслуживаешь, — кивнула Лидия. — Ну что ж, я тебя понимаю!

— Не гневаетесь на меня? — робко спросил Кеша.

— Да нет, что ж гневаться? Ты человек подневольный…

Кеша понурился, а потом сказал горестно:

— Эх, мы вот тут друг другу козни строим, ссоримся да сваримся, а француз придет — он нас живо помирит! Небо с овчинку покажется, небось пожалеем тогда, что немирно жили, счастья своего не знали.

Что и говорить, умный мужик этот Кеша… Вернее, мудрый!

— Думаешь, придет сюда француз? — печально спросила Лидия. — Все говорят, что в Затеряево пути не сыскать…

— В Затеряевку сыскал, значит, и сюда сыщет. Придет — натерпимся беды… Кабы все такие были, как тот доктор, про коего я сказывал, а то ведь сущие, говорят, звери есть, которые и над старым, и над малым лютуют…

— Доктор! — так и вскрикнула Лидия. Когда она услышала это слово, ее будто бы молнией пронзило. — Доктор, боже мой!