Ключ к сердцу Майи

– Что там, что? – злилась я. – Дай же сюда! Ну, дай же! – Я выхватила у Капелина листы. Текст заявления был написан сухим юридическим языком, однако смысл этого заявления был вполне понятен. Майя Анатольевна Ветрова требовала безоговорочно признать за ней авторские права на произведение «Книга брошенных камней», перевести все полученные гонорары, премии и иные денежные средства, так или иначе впрямую или косвенно полученные в связи с авторством книги, на ее счет – номера и банковские реквизиты прилагались. Также Майя требовала выплатить ей компенсацию за моральный ущерб в размере десяти миллионов рублей. Я присвистнула, когда прочитала, а Майя только спокойно пожала плечами. Последнее, что Майя требовала, – это публичного признания в одной из телепрограмм ее авторства книги.

– Он никогда этого не сделает, – пробормотала я. – Он скорее повесится, чем пойдет на такое.

– Повесится? Кукош? Ты серьезно? – спросила Майя. – Он слишком ценит собственную жизнь, чтобы повеситься. Все его ценности, все, во что он якобы верит, – это все напоказ, все это – спектакль. Он сегодня будет верить в одно, а завтра в другое, в зависимости от того, что лучше продается на текущий момент. Помнишь, что Фая рассказывала о нем. Кукош не бездарен, но он всю жизнь занимался разбазариванием своего таланта, и сейчас, после стольких лет так называемой творческой жизни, он ничуть не изменился. Все тот же недалекий и жадный охотник за птицей счастья. Если перед ним положить кусок золота, он обязательно украдет его, только дай минутку. Даже если положить не золото, а блестящий кусок железа – тоже украдет.

– И книгу украдет, – кивнула я. – Как это случилось? Как вообще он смог ее украсть?

– Очень просто, Фая. Я дала ему рукопись почитать. Он унес ее к себе, потом все это как-то забылось. Я не собиралась публиковать книгу, и Иван знал об этом. Я разочаровалась в этой книге, я устала от нее – об этом ему тоже было известно. Возможно, он не сразу принял это решение. Может быть, прошло какое-то время, прежде чем он снова наткнулся на мою рукопись в своем доме. Я не знаю, как такие вещи складываются в головах таких людей, как Кукош.

– Но не мог же он не понимать, что вся эта история выплывет наружу – рано или поздно, – возмутился Герман. – Такие вещи не скроешь.

– Ты думаешь? – отозвалась Майя с сомнением. – Не знаю, может быть, он всерьез считал, что я не стану лезть в это дело. Может быть, думал, что я слишком люблю его, чтобы пойти на него войной. А может, просто не думал. Как тогда, в юности, когда продал на рынке театральные костюмы. Помнишь, Фая рассказывала. Я только теперь вижу, что это – вполне в его стиле. Иван, он из тех людей, что всегда идут на поводу у своих желаний. Он просто не в состоянии понять, что другие люди существуют и имеют тот же вес в масштабах вселенной, что и он. Для него мировая гармония – это он сам, он ее источник, он – ее цель. Для Ивана не все люди уникальны, только он.

– И что он станет делать теперь, как думаешь? – спросила я. – Вот он очернил твое имя по телевизору. Что дальше?

– Знаешь, в чем я с ним не согласна? В том, что черный пиар – это плохо. Еще вчера мое имя вообще никто не знал, я была – никто, пустота, одна из миллиона. А теперь я – одна на миллион. Посмотрим, что будет дальше, – и она улыбнулась коварной улыбкой.

Я хихикнула:

– Продолжение следует.

Глава 20. Зачем ты это делаешь?

До «программы века» оставалось всего ничего, и я дергалась так, словно это меня собирались разбирать по частям. Юрка Молчанов – организатор и идейный вдохновитель этой катастрофы – сидел напротив меня верхом на стуле, который он повернул спинкой вперед, и с интересом наблюдал за тем, как мое лицо покрывают слоем грима. Я была против. Я говорила об этом последние три дня – впрямую и намеками, аргументируя и просто заявляя, что «не пойду – и все». Итог был предсказуем, Юрка Молчанов всегда получает то, чего хочет. Ну, или почти всегда. Мою сестру, Фаю, он не получил, она его бросила, хотя и любила. Теперь же рядом с Фаей стоял высокий, флегматичный Игорь Апрель. Он тоже не одобрял всей этой затеи, поэтому настоял на том, чтобы прийти на эфир вместе с нами.

– Зачем нужно такое количество пудры? – спросила я, косясь на Молчанова. – Еще немного – и это уже нельзя будет считать макияжем. Это будет шпатлевка. По такому слою можно уже и водоэмульсионной краской крыть. Нежно-персиковой, как у Файки в спальне.

– Поговори у меня, – пригрозил Молчанов. – Ты должна выглядеть так, чтобы соответствовать высокому званию моей помощницы. Забыла? Это же ты – журналист, это же ты влезла без приглашения в жизнь и в судьбу нашего драгоценного Кукоша.

– Я вообще не понимаю, зачем мы все это делаем! И почему мы не можем быть вместе с Майкой, в конце концов, мы же пришли, чтобы ее поддержать, – пробормотала Фая, смешно морща нос. Уж ей-то такое количество «штукатурки» было как кость поперек горла.