Ключ к сердцу Майи

Гера помог мне подняться, вытер слезы с моего лица и вынул из рук фотографию кота, положил ее на стол. Затем он приблизил мое лицо к своему и поцеловал меня – нежно, крепко, длинным, возмутительным поцелуем, к концу которого все присутствующие заулюлюкали и принялись над нами шутить. К вечеру подтянулись соседи, они притащили своего племянника, долговязого тинейджера, который выглядел совершенно спящим, но на деле оказался прекрасным игроком в покер. Мы потом еще не раз высказали соседям свое недовольство их родственничком. Приехал и Юрка Молчанов. Мы не стали рассказывать ему о Майке, хотя Фая и хотела – но я запретила. По крайней мере, не сегодня. На один вечер нам было более чем достаточно Майи Ветровой. А расскажи Молчанову – он тут же побежит что-то там расследовать, интервью брать, писать разоблачения. Бед не оберешься. Тем более что Юра приехал злой и один, оказалось, что Катюша его бросила. Или он ее – с Юрой этого никогда нельзя сказать точно. Он вполне может бросить женщину, а затем предаваться горю и жаловаться на то, какие все женщины змеи подколодные. Причем жаловаться будет Фаине. И предлагать им сойтись обратно, как только Фая бросит своего Апреля. И все это при самом, собственно, Игоре Апреле.

Нет, на сегодня – только покер. Вовка ушел на весь вечер к другу. Василиса спала тут же, рядом с нами, в коляске. Прибежали Кирилл с Томой. Мы разложили сукно, достали фишки из чемодана, снова – в который уже раз – поспорили по поводу правил. На этот раз о том, можно ли «чекать натс»[7], или нужно обязательно поднимать ставки. Играло десять человек. Первым вылетел Игорь Апрель, но он свой проигрыш воспринял стойко, по-философски. Мне кажется, он был даже рад. Вторым, что вполне объяснимо, лишился всех фишек Герман Капелин. Что было менее объяснимо – это то, как сильно он огорчился.

– Но почему, почему я проиграл? – спрашивал он. – У меня же три карты одного достоинства. Три короля! Это же очень круто!

– Очень круто, – соглашался мелкий соседский «дрыщ», не меняя сонного выражения своего лица. – А у меня флеш.

– И что это? Что это такое флеш? – горячился Гера.

– Это когда пять карт – и на всех одно и то же нарисовано. В моем случае, видите, дядя Гера, крестик, – глумился подросток.

Гера посмотрел на меня, но я только развела руками.

– Капелин, я люблю тебя, но я, когда три трефовых карты еще на флопе увидела, уже спасовала. Ну много нас, кому-нибудь флеш да выпадет. Такая теория вероятностей.

– Да ну вас с вашей теорией, – махнул рукой Гера. – Я пойду лучше погуляю. Лиза, ты со мной?

– Ты что, Капелин, – возмутился Юрка. – Она у нас сейчас дилером идет. Да и денег у нее еще полно. То есть фишек, конечно.

– Иди, Гера, гуляй, – нежно прогнала его Фая.

Гера ушел, а игра продолжилась. Я вылетела седьмой после Кирилла. Меня вышиб проклятый тинейджер. Как раз когда он это делал – вышибал меня, – в дом вернулся Гера Капелин. Однако вел он себя странно. Он схватил что-то с кухонной полки, затем диковато огляделся, выпил стакан воды и снова исчез.

– Дикий он у вас какой-то, – сказал тинейджер и вышиб Фаину. Теперь в игре остались только злой как черт Юрка Молчанов и тинейджер.

– Может, разделите банк? – предложил Кирилл, но тинейджер сонно отказался. Юрка сощурился и подтянул к себе колоду карт.

– Что ж, тогда продолжим, – процедил он, и в этот самый момент дверь в дом распахнулась с грохотом.

Капелин открыл ее ногой, потому что руки у него были заняты. В руках он держал большую картонную коробку. Гера улыбался и смотрел на меня так, словно принес торт «Павловой», который ему прямо тут, на углу, продала сама Павлова или, вернее, ее призрак.

– Поднимаю до тысячи! – крикнул подросток.

– Да погоди ты! – отмахнулся Юра. – Чего у тебя там, Гера.

– Не скажу. Подарок. Для Лизы.

– Серьезно? Ботинки нашел? – хмыкнула Фая, когда Гера плюхнул коробку на стол.

– Нашел, но не ботинки. Это было в доме одной пожилой женщины из дачного товарищества.

– Не поняла, ты что-то украл? – вытаращилась Фая. – Ты забыл, что красть грешно? Помнишь, что Майка с Кукошем сделала?

– Ничего, мне можно, у меня пока на душе еще не так много грехов.

– Что это такое, можно открыть? – спросила Тома, а я стояла и смотрела Гере в его улыбающиеся глаза.

Я подумала о том, что знаю, что там. Мое сердце билось как сумасшедшее. Я протянула руку, но еще раньше, чем я достала до крышки, коробка мяукнула и двинулась.

– Кот Шредингера, – прошептала Фаина. – Он существует. Кот в коробке.

– Я боялся, что не донесу. Далеко. Поэтому решил с коробкой, – сказал мне Герман.

– А это точно он?

– Да точно. Во-первых, я сравнил с фотографией. Вылитый твой Ланнистер. Во-вторых, я спросил у женщины, откуда у нее кот. Она сказала, что он давно уже прибился. Но ведь май – это тоже давно. Я спросил, не видела ли она объявлений, которые были развешаны буквально ВЕЗДЕ, и она так как-то нехорошо отвела глаза, что сомнения мои развеялись. Украла она кота. Может, не украла, а зажала просто. Держала в доме, чтоб он обратно не убежал.

– Ланнистер! – прошептала я, доставая рыжего бродягу из коробки.