Ключ Хирама

Мы полагаем, что эти Масоны с Личным Клеймом и их Подмастерья испытывали радостное волнение от причастности к секретам Росслина и не имели представления о том, какого рода «сказочные» сокровища будут здесь храниться. Они не задавали себе вопросов относительно отсутствия обычных церковных причиндалов, поскольку знали, что они особые и секретные. Единственный библейский образ, который мы с уверенностью идентифицировали, был барельефом Моисея, имеющего пару изящных рогов. Хотя, судя по Книге Исхода, которую мы изучили, этот одержимый смертью фанатик, может быть, их и заслуживал, мы так и не поняли, почему тамплиеры представляли его именно таким. Некоторое время мы думали, что нашли одну фигуру из Нового Завета, представленную крошечной статуэткой Святого Петра, но вскоре обнаружили, что изображен был вовсе не апостол.

В масонском ритуале говорится, что рабочие пошли в сред нюю камеру храма Соломона, чтобы получить свою плату, но современные историки точно установили, что в первом храме такой камеры не было, однако она есть в Росслине. Склеп этой якобы часовни расположен с юго восточной стороны, Ступеньки лестницы, ведущей в него, начинаются сразу от царской колонны. Эти пологие ступени изношены до очень глубоких выемок, и спускаться и подниматься по ним трудно. В Официальном путеводителе о них сказано следующее:

«Столь сильно изношенные ступени показывают, что часовню за девяносто или сто лет между ее завершением и Реформацией посетили многие пилигримы. Точная причина паломничества до сих пор не ясна, но не исключается возможность того, что тамплиеры поместили в склепе какую-то святыню древнего происхождения»[108].

Но что это за древняя реликвия?

На полпути вниз имеется дверь на петлях, которые напоминают нам о петлях, изображенных на рисунке Небесного Иерусалима Ламберта. Оказавшись внутри нижней камеры, первое, что замечаешь, насколько она мала. В ней ничего нет, кроме крошечных настенных украшений, еще меньшей комнаты к северу и камина с трубой, встроенной в главную южную стену здания. Изношенные ступени показывают, что этой комнатой часто пользовались, а наличие камина говорит о том, что она предназначалась для пребывания в ней в течение достаточно продолжительного времени. Если бы человеку требовалось находиться здесь всего несколько часов, то камин не был бы нужен для закаленных рыцарей середины XV века.

Рядом с камином мы увидели маленькую фигурку, которую приняли за изображение святого Петра, поскольку в руках у него был ключ. Нам показалось это странным, поскольку этот образ является наиболее католическим и наименее назорейско-тамплиерским, — ведь он является основой ложных претензий на владение учением Иисуса. Затем мы обратили внимание на то, что в руке был только один большой ключ, в то время как святого Петра обычно изображают с несколькими, а ручка ключа представляет собой идеальный квадрат — «истинный и определенный знак, чтобы признать масона». Внезапно мы поняли, что это знак входа в подземелья со свитками. Эта каменная резьба была не более и не менее, как Ключом Хирама.

Мы полагаем, что эта комната была средней камерой тамплиерского храма, поскольку вплоть до завершения здания западная стена склепа была открыта, обеспечивая доступ к лабиринту, находящемуся за ней. Назорейские свитки, вероятно, хранили за запертой дверью в подземелье, поэтому Сен-Клер и его товарищи, «воскрешенные» масоны, имели к ним доступ, пока они не были, наконец, запечатаны до конца времен. Комната, которую сейчас называют склепом, была средней камерой воссозданного храма, поскольку она связывала главное верхнее помещение со сводчатым подземельем, в котором хранились свитки. Именно здесь масоны получали плату за свою работу, и нет сомнений, что именно здесь они проходили церемонию посвящения и клялись соблюдать тайну в качестве масонов в Ступени Подмастерья или Масона с Личным Клеймом.

Перед тем как подземелья были запечатаны, несколько тамплиеров удостоились чести захоронения рядом со святыми свитками. Исторически доказано, что рыцари были похоронены здесь не в гробах, но в полном вооружении. Этой привилегии обычно удостаивали только королей.

Сэр Вальтер Скотт обессмертил эту практику в своей поэме «Баллада последнего менестреля»:

«Казалось, полыхает часовня гордая,
Где лорды Росслина без гробов лежат:
Каждый барон, покрытый траурной плащаницей,
Закованный в железные доспехи…
Всего там двадцать баронов Росслина храбрых
Лежат, упокоившись в часовне гордой».