Ключ от этой двери (СИ)

Гелиэр пару раз ушла с головой под воду, но не пугалась, а смеялась, выныривая. Потом они окунались с головой, зажав нос и соревнуясь, кто дольше продержится, и Аяна выигрывала, а Гелиэр обижалась, пока случайно не плеснула водой, досадливо хлопнув ладонью по волне, и тогда они начали плескаться, визжа. После Аяна пыталась научить Гелиэр нырять, но у той никак не выходило, и Аяна просто ныряла сама, а кирья лежала на спине, глядя в небо, где чайки кружили, чёрными кончиками крыльев расчерчивая синеву и отсчитывая мгновения радости последних дней лета.

– Ты не устала? Нам надо ехать. Иначе станет совсем жарко.

– Я не хочу уезжать.

– Возьми на память пару камешков, Гели.

Гелиэр подняла два камешка и передала их Аяне.

– А ещё я как-нибудь научу тебя пришивать карманы к одежде. Хотя бы съёмные, на поясе, под платье.

– Для камешков?

– Да. Для таких вот камешков.

Аяна обернулась, оглядывая склон, и достала из сумки полотенца и сухое нижнее платье Гелиэр.

– Снимай то, что на тебе, вытирайся. Волосы тоже вытирай, и надевай это.

– А...

– Я не буду смотреть.

Плеск волн и шорох гальки смешивались с криками какой-то чрезвычайно бодрой птички.

– Я всё, – сказала Гелиэр. – Затянешь?

– Нет. Мы сейчас поедем в экипаже по жаре. Пойдём.

Они поднялись наверх, к Томиллу и экипажу, стоящему в короткой тени кипариса.

– Томилл, – сказала Аяна после того, как он помог Гелиэр забраться за занавеску. – Мы так благодарны тебе! Иди, окунись. Поплавай, если хочешь. Ты вспотел. Мы подождём. Мы не будем смотреть, не мочи одежду.

Он ошарашенно взглянул на Аяну, потом перевёл взгляд на Гелиэр, но она тоже удивлённо повернулась к Аяне.

– Но... – пробормотала Гелиэр.

– Ничего. Мы подождём. Кирья не против, да? – утвердительно спросила Аяна, кивая.

– Да...

Томилл радостно поспешил вниз по склону, и Гелиэр наморщила брови.

– Я не уверена, что это прилично, – сказала она.

– У него короткие волосы. Они быстро высохнут по этой жаре. Никто ничего не узнает. Гели, он такой же, как ты или я, только одет немного... попроще. Его тело так же устаёт и потеет, и требует сна и еды.

Она посмотрела на Гелиэр, которая ёрзала, теребя ленты корсажа и распущенные мокрые волосы.

– Не надо затягиваться по жаре. Это опасно. И не вздумай затягиваться, когда будешь носить дитя.

– Но...

– Нет. Носи свободное. Я видела киру в одном из домов на дороге сюда, и она затянула живот. Не знаю, зачем. Это очень опасно. Это не вопрос приличий, а вопрос здоровья. Даже если тебя повезут на этот ваш какой-то приём во дворец.

– Хорошо, гватре.

Аяна погладила пальцами край занавеси с оборкой и прищурилась.

– И ещё одно. Чтобы у тебя появилось дитя, недостаточно просто посидеть в закрытой комнате, где есть кровать.

– Что?

– Я сама до сих пор очень сильно этому удивляюсь, Гели, но это так. Этого мало. Тебе придётся смотреть и касаться, и это не страшно. Айлери всё не так поняла. Вы не так поняли. Она испугалась, поэтому так говорила. Она застряла в страхе, который усиливал сам себя, никто не пытался помочь ей выбраться из этого замкнутого круга, и она боялась даже взгляда. Но это всё не так. Гелиэр, это не страшно. Не бойся его. Тебе вообще не нужно ничего бояться, кроме того, что вы можете когда-нибудь обидеть друг друга словами, сказанными слишком поспешно. Ты понимаешь?

– А... как...

– Не торопись. Как в море. Расслабься. Шаг за шагом. Не спеши. Сначала привыкни, потом – иди дальше. И со словами – тоже никогда не спеши.

Послышался шорох шагов по склону, и Томилл постучался в бок экипажа. Аяна отдёрнула занавеску.

– Спасибо, кирья Эрке, – сказал он, ероша мокрые волосы. – И тебе большое спасибо, лют... Аяна. Ты готова ехать, кирья?

– Да. поезжай, – сказала Аяна, и Гелиэр кивнула. – Томилл, ты можешь не надевать камзол, пока мы едем. Наденешь за пару домов. Никто не увидит, все сидят в тенёчке. Как вы живёте в такой жаре?

– Мы привыкли! – весело ответил Томилл. – Поехали!

Бухта провожала их, шепча еле слышно что-то на своём древнем языке, и Аяна не разбирала слов, но почему-то понимала этот шёпот.