Ключ от стального сердца

Какая разница, что я думаю? У мамы такие пируэты постоянно. Она заводит новые знакомства, некоторое время изо всех сил дружит, потом объявляет, что дружбе конец. Причины разные. Самая частая – «это не те люди, чтобы тратить на них мое драгоценное время». Полгода вела общий блог о Тае с экспаткой Валерией из России – раздружилась вдребезги. Объяснила, закатывая глаза: «Там такая зависть! Она почувствовала, что не дотягивает до меня по уровню, и начала душить». Как по мне, там никто никого не душил, просто Лера была против заискивания перед подписчиками, всеми этими «Дорогие мои ребятки! Ставьте пальчики вверх, а то я очень расстроюсь!» и постоянной демонстрацией себя в кадре красивой и нестареющей («У меня взрослый сын, а все дают мне не больше тридцати»).

Пришла, видимо, очередь Марченко быть выкинутыми на периферию дружбы.

– Так и сделаю, – деловито заявила мать, посмотрев в зеркало заднего вида. – Жизнь и без этого тяжела, нечего обвешивать себя лишними якорями. Виктория не развивается как личность, стоит на месте. Вся в своем ребенке. Это называется материнское выгорание. Максим, не строй гримасы. Я знаю, что ты расстроен. Ты же помнишь, что наш отъезд было вынужденным решением? Пхукет в коме, туристы только начали возвращаться, и неизвестно, сколько месяцев понадобится, чтобы открылось все, что закрыто. Я и так долго на попе ровно сидела, больше не могу ждать, потеряю всех подписчиков и клиентов. Мне намного сложнее, чем тебе. Нырять можно и в Черном Море. Если соблюдать рекомендации врача.

Я снова посмотрел в окно. Черное море. Гладкое, смирное, одомашненное, заполненное головами отдыхающих. Лежаки, батуты. Лишь несколько парусов виндсерфингистов на горизонте. В августе вся моя тусовка с Тая рванет на Мальдивы, понырять возле атолла Ари и заработать на туристах. Я мечтал об этом два года. Я больше не хочу ни о чем мечтать. Жизнь настолько дерьмова, когда зависишь от решений других, что не хочется ее жить.

– Ладно, ладно, – сказала мама. – Все наладится. Появятся новые перспективы. В твоем возрасте люди более гибкие. И вообще, бери пример с меня. Я не сдалась, как видишь. Выдержала и самосовершенствовалась. Макс, тебе остался один год в школе. Даже если не принимать во внимание рекомендации врача, сам прекрасно знаешь, что лучше закончить его очно. Потом делай, что хочешь. Главное в жизни всегда есть и будет – здоровье и образование. И духовность. Ты читаешь мантру от Шри Джагад-гуру?

– Каждый день по сто раз, – съязвил я.

Я даже не помнил, куда эту бумажку засунул, выбросил, кажется.

– А нужно по сто восемь на здоровье и еще двадцать один – на успех. Я за нее две тысячи бат заплатила, имей совесть! Ах, Максим, за тобой глаз да глаз нужен. Вроде взрослый, а такой ребенок. Решено, будем медитировать вместе, каждый вечер.

Я чуть не застонал вслух. Приедем – схвачусь за учебу, как за спасательный круг, чтобы никаких мантр и медитаций, от которых меня начинает физически тошнить в процессе. Нужно выдержать. Мать права в одном – остался только один год.

… Димка ничуть не изменился, только вытянулся. Оказалось, что мы с ним почти одного роста.

– Тебе в сумо надо, – пошутил я.

Марченко энергично закивал. Он ел мороженое на фруктозе и причмокивал от удовольствия. Мы сидели на волнорезе, опустив ноги в воду. К вечеру жара спала, а отдыхающие разбрелись по кафешкам.

– Я бы тебя не узнал, – Димон показал мне большой палец. – Будешь у нас на голову выше всех. Я бы тебе восемнадцать вообще не дал. Двадцать-двадцать пять. Только учти, классная заставит побриться.

– Да? Посмотрим, кто кого, – улыбнулся я.

– Ты круто прокачался, бро. Я тоже очень хочу спортом заниматься, – сказал Димка. – При спортклубе есть секция для… – Марченко лизнул мороженое с краю, – … проблемных. Я сейчас книгу одну читаю, там сказано, что диабет не приговор. И что… жирным быть не обязательно.

Я удивился. Март никогда прежде не говорил, что его что-то в жизни не устраивает. К своей болезни относился именно так, как моя мама выразилась – просек преимущества и вовсю манипулировал родаками. Лишний вес его тоже прежде не смущал. Бесило его только то, что он дико потел в жару.

– Чего это ты? – спросил я.

– Да так, – Димон поправил очки. Помолчал и раскололся: – Ты уже знаешь, что наш бывший класс из шестнадцатой к нам переходит? Будет два класса, «А» и «Б».

– Нет, не знал. Нда-а-а…

Как, интересно, отнесется к этому мать. Вряд ли обрадуется. А мне пофиг.

– Ты помнишь Майку?

Я сначала не понял, о чем он говорит. Даже посмотрел на его футболку.

– Майю Ефимову.

– Да конечно! Еще бы! – я хохотнул и машинально потер ладонь у большого пальца, где у меня был шрам. – Уж я-то помню. Как там эта зубастая поживает?

– Хорошо. Она тоже переводится. Сегодня ее видел.

– Здесь?

– Да, они тут с классом практику отрабатывают.

– И? – заинтересовался я. – Че там у вас? Че за морд лица такой загадочный? Да ладно! Афигеть! Ты запал, бро?!