Ключ от твоего сердца

Жаль, не удалось набить ему морду. Настолько наглый и смелый с девчонкой, почувствовав равный отпор, он только лицо страшное делал и сыпал угрозами, а потом и вовсе сбежал. А её… её теперь хотелось защищать и оберегать – постоянно – чтобы не повторилось ничего похожего. Но ведь именно для этого и нужно, чтобы Вита находилась рядом.

И не только для этого. Потому что время от времени откуда ни возьмись выскакивала отчаянная мысль: если сейчас они расстанутся, он никогда её больше не увидит.

Наверное, звучало слишком патетично и фатально, но избавится от мысли не получалось, она возвращалась вновь и вновь. И Сева прекрасно понимал, откуда растут ноги у этого страха.

Однажды так уже случилось, хоть и ситуация выглядела совсем по-другому. Она занимала гораздо больше времени, складывалась из множества деталек, в том числе из бесконечной веры в людей одной, коварства и жадности другой, и его собственной глупости и задетого самолюбия. А ведь было бы достаточно – честно признаться любимой девушке в своих сомнениях и подозрениях. Тогда бы Сева убедился, что они надуманны и беспочвенны, и всё бы сложилось иначе*. (Подробно в книге «Я тебе нужен, ты мне нужна»)

По крайней мере ему не пришлось бы, переступив через себя, жениться на другой, на той, к которой был абсолютно равнодушен. Но он твёрдо решил, что должен испить эту чашу по полной, раз оказался таким идиотом. И только через пару дней после свадьбы, в течение которых Сева почти не осознавал себя, живя и действуя на автомате, когда спало это странное равнодушное оцепенение и полубредовый деструктивный угар, до него дошло, что он сам, собственными руками, устроил себе персональный ад.

Но Риту он наверняка потерял бы в любом случае. Она бы выбрала Шелеста. Не сразу, так позже. Тем более Сева и сам уже замечал, что их, казалось бы настолько крепкие и давно сложившиеся отношения, пошли трещинами. Пока ещё совсем мелкими и некритичными, но они были, точно были. Потому всё и рухнуло настолько легко, потому он и поверил так быстро в несуществующую измену, потому в отместку сразу изменил сам, но уже по-настоящему.

Сева всё чаще замечал, что раздражался больше обычного, когда Рита совершала эти свои внезапные необоснованные поступки, вроде того, когда она, ни на секунду не задумавшись, влезла в разборку между Линой и Шелестом. Заступилась на свою голову, за ту, за которую не следовало заступаться. И всё перевернулось вверх тормашками.

Но ведь так обычно и случалось – вмешавшись, она только добавляла себе проблем. А разгребать их приходилось, ну да, в основном ему, Севе. Или не разгребать, а просто испытывать на себе их последствия. Потому он и сердился, старался её как-то образумить и приземлить. А Рита с каждым разом всё сильнее сопротивлялась, намеренно переводя его нравоучения и упрёки в шутку. Пока только в шутку, не жалуясь, что он её откровенно достал, что с ним ей душно.

А Шелест, похоже, наоборот, был в восторге от её импульсивности, непредсказуемости, доверчивости, лёгкости и получал удовольствие, прикрывая, спасая, подстраховывая, теряя контроль и сходя из-за неё с ума. Сева же не единожды видел их вместе. Не только тогда, когда все они ещё находились в раздрае, и, как всё сложится дальше, оставалось слишком неопределённым, но и потом.

Как бы ни хотелось ему верить в обратное, это было слишком очевидным – насколько им хорошо вместе. Шелест нежно и влюблённо смотрел на Риту, а у той глаза счастливо сияли.

С Севой она никогда не выглядела вот такой.

Или просто подобное можно заметить только со стороны? Хотя вряд ли. Тоже обычное самоуспокоение.

Тогда он действительно всё просрал – Шелест прав. Но этим двоим стало только лучше. Они не потеряли, а приобрели – друг друга. И, как бы странно и абсурдно это ни выглядело – а в то время судьба любила над Севой жёстко постебаться – именно он, неудачник-бывший, оказался единственным свидетелем момента, когда они окончательно решили официально обозначить свои отношения. «Связать свои судьбы» – как обычно выражаются регистраторши на свадьбах.

Ему тогда дали отпуск на неделю, в связи с рождением сына, и Сева как раз успел к моменту, когда Лину с малышом выписали из роддома.

Если честно, у него так и не получалось называть её женой. Когда другие говорили, он воспринимал нормально, сразу понимал, о ком речь, а вот сам… сам произнести не мог, если только обстоятельства вынуждали. Тем более с момента, когда его призвали, прошло почти полгода, за которые они не виделись и даже нечасто созванивались, гораздо реже, чем с родителями. Брак уже воспринимался чистой формальностью, печатью в паспорте, поставленной исключительно ради общего ребёнка – и всё. Сева не скучал и не жаждал встречи.