Ключ Сары

Ее мать. Ее отец. Ее брат. Ей так их не хватало, что становилось физически плохо. Ей казалось, что она падает в бездонный колодец. Надежда убежать была единственным, что еще заставляло цепляться за жизнь, за ту, другую жизнь, которая была для нее совершенно непонятна. Может, родителям тоже удалось убежать? Может, они сумели вернуться домой? Может быть. Сколько всяких «может быть»…

Она подумала о пустой квартире, о развороченных постелях, о еде, медленно гнившей на кухне. И о брате, одном в этой тишине. О мертвой тишине, воцарившейся там, где был их веселый и теплый домашний очаг.

Прикосновение Рашель заставило ее вздрогнуть.

– Сейчас, – прошептала та. – Попробуем сейчас.

Лагерь был тих и почти пустынен. После того как увели родителей, девочки заметили, что полицейских стало меньше. Да и те редко обращали внимание на детей. Предоставляли их самим себе.

Жара обволакивала бараки. Это было невыносимо. Внутри ослабевшие и голодные дети валялись на влажной соломе. Девочки слышали отдаленные мужские голоса и смех. Полицейские наверняка спрятались от солнца в одном из зданий.

Единственный остававшийся на виду полицейский сидел в тенечке, положив автомат у ног. Его голова опиралась о стену, рот был открыт. Скорее всего, он задремал. Они доползли до заграждения, как два маленьких юрких зверька. Впереди расстилались луга и поля.

По-прежнему никакого шума. Только жара и тишина. Кто-нибудь их видел? С бьющимся сердцем они затаились в траве, потом оглянулись через плечо. Никакого движения. Никакого шума. Неужели это так легко, подумала девочка. Нет, невозможно. Ничто никогда не бывает легко, во всяком случае, уж точно не теперь.

Рашель держала под мышкой какую-то скомканную одежду. Она велела девочке побыстрее надеть ее. Дополнительные слои ткани защитят их от колючей проволоки, объяснила она. Девочка не смогла сдержать дрожь отвращения, с трудом натягивая на себя старый грязный свитер и узкие потертые штаны. Она спросила себя, кому раньше принадлежала эта одежда. Без сомнения, какому-то несчастному ребенку, умершему в одиночестве, вдали от матери.