Ключ

Взгляд Муси встретился с блестящими глазами Клервилля и в них она, замирая, прочла то, о чем догадывалась, не смея верить. «Да, он влюблен в меня…»

Витя немного опоздал к началу «Белого Ужина». В ту самую минуту, когда раздался звонок, он вдруг подумал, что от костюма, сшитого Степанидой, на его белоснежном воротничке легко могла остаться темная полоса. Витя вздрогнул: это уже наверное многие заметили! С такой мыслью занять место в зрительном зале, имея прямо за спиной людей, которые только и будут смотреть на грязную полосу, было невозможно. Беда была по существу непоправима. В отчаянии Витя скользнул из кабинета в пустую переднюю. Однако, в большом зеркале рассмотреть себя сзади ему не удалось. Витя оглянулся по сторонам, — спектакль начался, теперь никто не мог зайти в переднюю, — дрожащими пальцами отстегнул воротничок. Полоса, действительно, была, но мало заметная, и приходилась она довольно низко, так что пиджак — все тот же, напоминавший смокинг, — по-видимому, должен был ее закрывать. Немного успокоенный, Витя быстро надел воротничок, завязал галстук и, горбясь, на цыпочках вошел в гостиную через опустевший кабинет, в котором тоже были погашены лампы. В последнем ряду, где хотел занять место Витя, чтобы не иметь никого за спиною, все стулья были заняты. Поближе к сцене оставалось свободным третье место от прохода. Витя скользнул туда. На него недовольно зашикали. Он отдавил ногу сидевшей у прохода даме, пробормотал извинение и сел как-то боком, хотя эта поза не могла скрыть пятна на воротнике. Но тотчас мысли его перенеслись к Мусе. Она была обворожительна, еще лучше, чем в том зеленом платье!

Муся уже закончила свой первый монолог. Перед ней находился Пьеро-веселый, которого играл Никонов. Сердце Вити сжалось от зависти и сожаления: он сам втайне мечтал об этой роли. Однако на первом же собрании актеров все тотчас сошлись на том, что Пьеро-веселого должен играть Никонов. «Совсем по вашему характеру роль, Григорий Иванович», — сказала Муся. На роль Пьеро-печального тоже сразу нашлись кандидаты, и Вите никто ее не предложил.

Печального Пьеро хотел играть Фомин. Этому, однако, под разными предлогами воспротивилась Муся, почувствовавшая смешное в том, что роли обоих Пьеро будут исполняться помощниками ее отца. У Муси был свой кандидат — Горенский. Но князь так-таки отказался зубрить стихи, — пришлось его освободить от игры, к большому огорчению Муси.

Горенскому собственно и вообще не хотелось участвовать в спектакле. Его привлекало преимущественно общение с молодежью, к которой он больше не принадлежал, — в передовом кругу, частью, вдобавок, полуеврейском: князь Горенский в своей природной среде почти так же (только с легким оттенком вызова) щеголял тем, что бывает у Кременецких, как Кременецкие хвастали им перед своими друзьями и знакомыми. Роль Пьеро-печального досталась Беневоленскому. Фомин, хоть и продолжал говорить: «со мной, как с воском», немного обиделся и отказался играть, отчасти, впрочем, из подражания князю.

Вообще, как всегда бывает в таких случаях, вначале не обошлось без обид и неприятностей. Не приняла участие в спектакле и Глафира Генриховна, недовольная ролью Суры, которую ей предложили в сцене из «Анатэмы». Пришлось подобрать сцены так, чтоб вовсе не было ролей пожилых женщин. Не раз ворчал и сам Березин. Но потом все пошло хорошо: обиды удалось загладить и репетиции проходили весело.

При сияньи лунном,
Милый друг Пьеро,
Одолжи на время
Мне свое перо,

— пел за сценой Никонов. У него был недурной голос. По залу опять пронесся одобрительный гул. «Да он прекрасно поет», — прошептала Наталья Михайловна. Никонов бойко перескочил через перила, — этого явления на репетициях особенно опасались: перила то и дело падали. С долгим раскатом смеха, показавшимся публике очень веселым, в Вите неприятно-неестественным, Григорий Иванович, в белом костюме, осыпанный густо пудрой, с замазанными усами, бросился к ногам Муси. Витя не ревновал Мусю к Никонову, — он чувствовал, что Григорий Иванович ей нисколько не нравится, — но его грызла тоска по роли веселого Пьеро, которая могла ведь достаться и ему.

Витя на репетициях окончательно влюбился в Мусю. В присутствии других она обращала на него мало внимания, — Витя по совести не мог обидеться (вначале хотел было), ибо все без исключения другие актеры были значительно старше его. Кроме того, Муся с первого же дня заявила, что не считает участников спектакля гостями и никем заниматься не будет: «мы здесь все у себя дома», — сказала она. Это ей не помешало остаться хозяйкой, а гостям — гостями. Но особенно любезна и внимательна Муся была только с Березиным.