Ключевой

Мы неспешно поднимались по каменистой насыпи около двух часов. За это время мы обогнали пешие группы, которые шли, опираясь на палки, и провожали нас с легкой завистью. Солнце поднялось над горизонтом, и мне стало невыносимо жарко. Куртку я снял и обвязал вокруг пояса, но штаны тоже парили изрядно, хотя я надеялся, что вскоре станет прохладнее. Я перестал нервничать и несколько раз благодарно похлопал свою лошадь по крупу. Она шла точно в шаг за конем моего проводника. Мы преодолели не меньше шести-семи километров, пока, наконец, подъем не стал совсем крутым.

Здесь Сероп спрыгнул со своего транспортного средства и поспешил ко мне, чтобы помочь спуститься на землю. Я отстранил его и спрыгнул вниз, неловко при этом подвернув ногу.

– Друг! Все нормално? – поинтересовался он, видя, как я прихрамываю.

– Да, – ответил я. – Все в порядке, немного подвернул.

– Теперь пешком, – сообщил проводник, – конь – домой.

– Далеко еще?

– Ортюллю пешком. Старейшина ждать тебя. Это было что-то новенькое.

– Старейшина? – переспросил я. – Он ждет меня?

Сероп в ответ утвердительно кивнул. Снял с лошадей поклажу, повернул их в обратном направлении и хлопнул по крупу обоих. Они неспешно засеменили вниз, прекрасно зная дорогу. Я с благодарностью смотрел им вслед – они сэкономили нам кучу времени.

Проводив их взглядом, проводник вынул из поклажи лыжные палки и протянул их мне. Дальше он закинул на себя свой рюкзак, который казался больше его самого. Мне пришлось взять свой, и мы споро зашагали в гору. Я опирался на палки, стараясь не отставать от проводника, хотя это давалось мне с все большим трудом. Начал ощущаться недостаток кислорода, хотя, оборачиваясь в долину, я понимал, что поднялись мы не так высоко. Вдали все еще можно было различить пестрое пятнышко базового лагеря, а вершина, напротив, все так же белела высоко над нами, не приблизившись ни на йоту.

По дороге я пытался выведать у Серопа хоть какую-то информацию о том месте, куда мы идем. Ведь, в сущности, конечная цель нашего маршрута была мне абсолютно не ясна. Но проводник только пожимал плечами, говорил что-то в духе «вот-вот, уже совсем скоро», и мы продолжали шагать. Я старался считать шаги, после каждой тысячи оглядываясь назад.

Мы ушли с туристического маршрута, нам давно уже не попадались группы альпинистов, следующих на Арарат и обратно, пока, наконец, мы не встретили отару овец, за которой следил седой старец, приветственно вскинувший руку при нашем приближении. Сероп направился к нему, перебросился парой слов, и мы, хвала небесам, остановились на привал, который оказался как нельзя кстати, потому что ноги мои просто гудели с непривычки, а во рту ощущался четкий привкус крови.

Переводчик достал из своего рюкзака нехитрую провизию – пару банок тушенки, хлеб, а я вытянул последнюю из не выпитых мной бутылок воды. Мы присели недалеко от костра, который поддерживал пастух, и перекусили. Местные говорили между собой, а я копался в телефоне. Связи почти не было. Иногда только появлялась одна полоска местного оператора. Я поднялся и сделал пару шагов в сторону, откуда мы пришли. Там я взобрался на большой камень, с которого открывался вид в долину. Связь стала более уверенной. Я с наслаждением присел на нагретый солнцем каменный бок и вытянул чугунные ноги.

Набрал Веронику, но тут же сбросил. Ей не стоило волноваться за меня в ее новом положении. Хотел опять позвонить Наталье, но оставил и эту затею. Между тем мне нужно было услышать родной голос. Я постоял немного, а потом позвонил папе. Через несколько секунд старый барабанщик снял трубку.

– Привет, пап!

– Привет, сынок! Ты куда пропал?

– Я в командировке, не волнуйся. Все в порядке. Ты хорошо меня слышишь?

– Ну так, как будто себя слышу, когда говорю. Нормально. А ты где?

– Я в Турции, пап.

– В Турции? – в голосе отца послышалось удивление, и он добавил: – Ты по своему вопросу?

– Да.

– Понятно, – грустно сказал отец. – Я думал, ты оставил эту затею. А с Вероникой как у вас? Вы еще общаетесь?

– Пап, у нас с Вероникой будет ребенок.

И пока отец впитывал эту новость, я добавил:

– Поэтому я тебе и звоню. Да и вообще, я очень хотел тебя услышать.

– Ого-го! – вдруг вскричал Николай Иванович. – Вот это да! Ну, ты молодец! И вообще, вы молодцы! А родители Ники знают?

– Думаю, да. Пап…

– Здорово, сын! – радость моего любимого пенсионера не знала границ.

– Пап, – окликнул я его снова.

– Да, Вань, прости, что?

– Я люблю тебя.

– И я тебя, сынок, и я тебя!

– Просто знай, – добавил я чуть дрогнувшим голосом, – что все будет замечательно! Все будет просто прекрасно.

– Хорошо, хорошо, – соглашался он. – Вот это новость!!!

– Да, это точно, – и я нажал на значок завершения вызова.

Я улыбался. В этом мире теперь все были счастливы. Пожалуй, все, кроме меня. А мне надо было отдавать долги. Шацкому, Портновой, Мещерякову… Да и самому себе. Я чувствовал, что конец моей истории близок. Словно физически я ощущал, как судьба ведет меня вперед, подталкивая в спину своими каменными жерновами.

– Друг! – позвал меня Сероп. – Идти. Быстро надо.