Ключи к декабрю

Шел крупный снег, синий на фоне розового неба. Снежинки падали на скалу, напоминающую угловатую фигуру человека, и на толстое кварцевое стекло, пни покрывали голую пустыню лепестками цианида, закручивались в вихре с первыми порывами злого ветра. Небо затянули тяжелые тучи, ткущие синие сети. Теперь снежинки неслись мимо окна, словно голубые бабочки, и затуманивали очертания земли. Розовое исчезло; осталось только голубое; оно сгущалось и темнело. Донесся первый вздох вечера, и снежные волны вдруг покатили вбок, а не вниз, становясь густо-синими…

Джарри писал в дневнике:

«Машина никогда не молчит. Порой мне чудится, будто в ее неустанном рокоте я различаю голоса. Пять

столетий прошло с нашего прибытия, я сейчас один на

Станции – решил не будить Санзу на это дежурство, ес-

ли только не станет совсем невмоготу (а здесь очень тя-

гостно).

Она, несомненно, будет сердиться. Сегодня утром в

полудреме мне показалось, будто я слышу голоса родите-

лей; не слова – просто звуки, к которым я привык по те-

лефону. Их наверняка уже нет в живых, несмотря на все

чудеса геронтологии.

Интересно, часто ли они думали обо мне?

Я ведь никогда не мог пожать руку отцу или поцело-

вать мать. Странное это чувство – находиться один на

один с гигантским механизмом, перекраивающим молеку-

лы атмосферы, охлаждающим планету, здесь, посреди

синей пустыни… Бесплодных Песков. А ведь, казалось бы, мне не следовало удивляться – я вырос в стальной пеще-

ре… Каждый день выхожу на связь с остальными Стан-

циями. Боюсь, что порядком им надоел. Завтра надо воз-

держаться. Или послезавтра…

Утром выскочил на миг наружу без скафандра. Все

еще смертельно жарко. Я набрал в грудь воздуха и задох-

нулся. Наш день еще далеко, хотя по сравнению с послед-

ним разом – двести пятьдесят лет назад – уже заметна

разница.

Любопытно, на что все это будет похоже, когда кон-

чится? И что буду делать в новом Алайонэле я, эконо-

мист? Впрочем, пока Санза счастлива…

Машина стонет. Все вокруг, насколько видно, голубое.

Камни все такие же безжизненные, но поддались ветрам

и приняли другие очертания. Небо розовое, на восходе и по

вечерам – почти багряное. Так и тянет сказать, что оно

цвета вина, но я никогда не видел вина, только читал, и не

могу быть уверен. Деревья выстояли. Их корни и стволы

укрепились, кора стала толще, листья больше и темнее.

Так говорят. В Бесплодных Песках нет деревьев…

Гусеницы тоже живы. На глаз они кажутся даже

крупнее, но это оттого, что они стали более мохнатыми.

У большинства животных шкура теперь толще, некото-

рые впадают в спячку.

Странно: Станция 7 сообщает, что, по их мнению, мех у двуногих стал гуще! Двуногих, похоже, там доволь-

но много, их частенько видят вдалеке. С виду они косма-

тые, однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что некоторые одеты в шкуры мертвых зверей! Неужели