Ключи от понедельника

— О! Кто к нам вернулся! — вскинула руки незнакомка и подошла ближе. — И суток не прошло.

«Суток…» — мелькнуло в голове.

— Да. Почти сутки в отключке был. Наверное, есть хочешь?

— Кофе, — неохотно согласился я.

— Кофе так кофе — послышалось уже из кухни.

Было время подумать под звон посуды.

Бывало такое после серьёзной пьянки с друзьями, но провалы в памяти ограничивались незначительным куском вечера. Сейчас другое. Настоящая амнезия, причём выборочная, точечная. Квартиру узнал — моя. Девушку — нет. Видимо, тоже моя: вон как лихо на кухне орудует. Имя своё не помню, но знаю, что преподаю в институте. Сколько мне лет — вопрос, но память о неоплаченном интернете сидит в голове.

— Знаешь? Пока ты отсутствовал, — зазвенел голос из кухни, — заходила твоя мама и записку оставила. Прочитать?

— Прочитай, — согласился я, продолжая размышлять о странностях своего положения.

«Сын, — началось чтение под звук бегущей воды. — Я понимаю, что тебе нет дела до престарелой матери, поэтому, не дождавшись звонка и не дозвонившись тебе, решила зайти сама. Навела порядок и приготовила обед. Впрочем, уверена, что ты этого не заметил. В холодильнике голубцы, пирожки и ещё всякого по мелочи. Обязательно его открой — сделай приятно маме. Кофе и сигареты — это здорово, но в твоём возрасте пора подумать о фигуре солидного человека».

— Как мило. — Девушка, улыбаясь, вышла из кухни. — Твоя мама еврейка?

— Нет. Не знаю, — вяло отозвался я. — А почему ты спрашиваешь?

— Только еврейские мамы верят не в слова, а в содержимое холодильника, — рассмеялась незнакомка, протягивая чашку дымящегося кофе. — Как твои изыскания? Так притомился, что целые сутки не реагировал на команды?

— Какие команды, — насторожился я?

— Команды твоего сотового: «Ко мне!»

Девушка ткнула указательным пальцем в сторону стола. Я повернул голову, и грудь пронзила острая боль. Видимо, я поморщился, поскольку лицо незнакомки вытянулось и стало абсолютно серьёзным.

— Болит? Где болит? Тебя избили? — причитала она, чуть не плача. — Ну-ка рассказывай, куда ты вляпался?

— Кабы знать? — криво усмехнулся я и закрыл лицо руками. — Видишь ли, я ни хрена не помню.

— Даже меня?

— Тебя особенно.

Она подняла мои руки ладонями вверх, потом разгладила линии и начала водить по ним пальцем, рисуя замысловатые узоры.

— Сейчас узнаем, что с тобой произошло. Спи.

И я вновь провалился в небытие.

«Где ты? — послышался далёкий шёпот. — Иди назад. Сейчас самое время. Именно там начало пути».

* * *

Кажется, шёл дождь…

«Опять дождь. — Я невольно поёжился. — Как же грустно идти в эту бездну воды и неуюта. Дома чай и вкусно пахнет яичницей, но там, по ту сторону мокрой стены, заветная булка хлеба — завидное дополнение к ужину. Зонт благополучно забыт на работе. Наверное, сейчас он злорадствует, хлопает… чем он там может хлопать? Самим собой. Сволочь! А чего я злюсь? Сам виноват». Холодная дождевая пыль вкупе с плохо освещённой улицей не оставляла надежды остаться сухим. Сто метров до ближайшего магазина казались непреодолимой полосой препятствий с минами луж и прицельными выстрелами брызг от колёс проезжающих автомобилей.

«Мимо. Не попал!» — прыгал я, как по болоту с кочки на кочку, уворачиваясь от фонтанов воды. Удивительно, но, вопреки ожиданиям, это меня не раздражало. Напротив, поддавшись необъяснимому азарту, я понял, что моё место здесь, на тёмной улице под проливным дождём. Странный порыв единения с городом, который сейчас оказался в опале из-за каприза погоды, заставлял остановиться и утешить вымокшего исполина, ободрить, погладить, прижать к груди. Мне знакомы чувства отверженного человека, хотя сам я таким не был. Периодами накатывали жалость к себе и ощущение великой несправедливости. Всё это таилось глубоко, было так иллюзорно, что граничило с абсурдом. В такие минуты я говорил мозгу: «Ты платишь по счетам избыточного образования. Вечные метания в крайности — удел типичного русского интеллигента». Однако за свою сентиментальность я мог поплатиться банальной простудой.

С хлебушком как-то сразу не заладилось: того, что люблю, уже не было, а нелюбимый был чертовски несвеж. Делать нечего, буду грызть сухари и начну это делать прямо у кассы, поскольку бойкая бабушка вместо того, чтобы смотреть очередной сериал, безуспешно рылась в сумке в поисках кошелька. При этом она успевала поведать продавщице обо всём на свете. Бабушка понимала, что недостаток информации человека, большую часть жизни скучающего на работе, должен быть компенсирован в короткие сроки, ибо за пределами этого магазина неподготовленную к суровой действительности девушку обязательно будут ждать большие неприятности. Не прерывая поток откровений, я обогнул её и положил деньги на прилавок, показав, что у меня в руках. Кассир с мольбой посмотрела мне в глаза, но я только пожал плечами и удалился, мерзавец!

* * *