Ключи от рая

Говорят, что его выстроил на свои деньги один очень авторитетный бизнесмен — из тех, кто каким-то чудом умудрился уцелеть после лихих разборок девяностых, а теперь не любит вспоминать о бандитском прошлом. Сейчас Иван Петрович Старицкий вполне респектабельный гражданин, уважаемый член общества… А когда-то он был известен в узких кругах как Колобок. Несмотря на детскую кличку и улыбчивую круглую физиономию, наводящую на мысль о добродушном характере и весьма невеликих мыслительных способностях, был Иван Петрович человеком умным, хитрым и жестоким. Тот, кто по недомыслию или излишней самонадеянности имел несчастье перейти ему дорогу, на свете заживался недолго.

А сам Колобок, хоть и нажил немало врагов, как и сказочный его прототип, «и от бабушки ушел, и от дедушки ушел». В самом деле, всех умудрился оставить с носом — и конкурентов, и бывших подельников, и даже борцов с организованной преступностью…

А вот от судьбы не ушел. После того как целый год его собственный девятилетний сын медленно и мучительно угасал от лейкемии, стал Колобок совсем другим человеком. В церковь, говорят, ходит, грехи замаливает… Хоспис выстроил по западному образцу, деньги на него жертвует щедро и зорко следит за тем, чтобы никому из нуждающихся не было отказу ни в чем.

Только все равно нет покоя в душе бывшего «авторитетного бизнесмена». Каждый раз, когда он навещает «подшефное», как он сам выражается, заведение, на лице его появляется странное выражение — испуганное и виноватое, словно он боится не успеть сделать что-то самое главное. Говорят, что каждую неделю ездит он на исповедь к своему духовнику, отцу Николаю, в отдаленный приход где-то в Калужской области и говорит с ним по нескольку часов, затворившись в келье…

Много чего еще говорят о нем, но слухи слухами, а хоспис — вот он. Для многих измученных тяжкой болезнью он стал последним прибежищем, последней возможностью уйти с достоинством, не отягощая собой родных и близких, и, может быть, успеть еще примириться со своей участью и взглянуть на прожитую жизнь с улыбкой…

В хосписе работают особые люди. И врачи, и сестры, каждый день наблюдая смерть, проникаются трепетным отношением к жизни. А те, кто не может, надолго не задерживаются. За больными ухаживают в основном монахини и послушницы. Мать Агриппина, настоятельница Троицкого монастыря, часто посылает сюда девушек, желающих оставить мирское житье ради служения Богу. Не все выдерживают этот искус, но среди тех, кто сумел, многие просятся остаться здесь. И хоть косо смотрит церковное начальство на такое вольнодумство (мол, не пристало монахиням жить вне монастыря и заниматься делом пусть и богоугодным, но все-таки мирским), мать Агриппина многим дает благословение.

Вот на дорожке, ведущей к воротам, появилась высокая женщина в монашеском одеянии. Глаза опущены долу, и легкие, быстрые семенящие шаги странно не гармонируют с крупной, статной фигурой. Уже подходя к воротам, она задержалась на мгновение, посмотрела на небо…

Бледные губы вдруг тронула улыбка — и строгое лицо с полукружиями черных бровей вдруг преобразилось, стало почти девичьим. В глазах светится такая радость, словно все, что видит она вокруг, — неожиданный и прекрасный подарок. «Слава Тебе, Господи! — шепчет она. — Слава Тебе!»

Скрипнула железная калитка. Женщина вышла за ворота и, перекрестясь на церковь, заспешила к автобусной остановке.

* * *

Ох уж эти московские пробки! В час, когда день лишь только начинает клониться к вечеру, все магистрали в большом городе парализованы многокилометровыми заторами. Каждый день сотни, тысячи людей проводят несколько часов запертые в тесных железных коробках, а мощные автомобили, словно в насмешку, вынуждены двигаться с черепашьей скоростью.

Пробки уравнивают всех: богатых и бедных, ухоженных мужчин, вальяжно восседающих за рулем дорогих иномарок, гламурных девиц в спортивных машинах и работяг в потрепанных «Жигулях». Лишь немногие избранные гордо несутся вперед с мигалками, а прочим остается лишь уныло материться вслед.

В мощном джипе-«Лексусе» за тонированными стеклами исправно работает кондиционер, создавая почти стерильную атмосферу. Светловолосый широкоплечий молодой мужчина в отлично скроенном сером костюме удобно устроился на заднем сиденье, просматривая какие-то бумаги. Лоб чуть нахмурен, лицо сосредоточенно, словно окружающая суета его и вовсе не касается. Сразу видно: занят человек важными делами, ни минуты старается не упустить, и время его — на вес золота, а то и дороже.

Наконец он сложил документы в папку, посмотрел на часы — и досадливо поморщился. «Черт! Не успеем!» — пробормотал он себе под нос и чуть тронул водителя за плечо.

— Сережа… Вот здесь, у метро, меня высади. На сегодня все, машину в гараж поставишь — и свободен!