Ключи от рая

Он окинул комнату тоскливым взглядом и вдруг заметил, что между столом и книжным шкафом что-то белеет! Уже почти не надеясь, Глеб опустился на колени и сунул руку в щель, потянул…

Фу ты, черт! Опять не повезло. Чуть руку не вывихнул, поднял кучу пыли, перепачкался, а клочок бумаги оказался всего лишь старым чеком из супермаркета, который непонятно как здесь оказался. Вместе с ним на свет божий Глеб вытащил нечто странное и неожиданное — пухлый пакет в обертке из толстой коричневой бумаги с наклеенной маркой и адресом Тимура, аккуратно написанным его собственной рукой. Он весь был покрыт пылью, словно пролежал много лет в этом укромном убежище…

С минуту Глеб удивленно смотрел на свою находку. Вот что значит запустить квартиру — можно уже археологические раскопки проводить, и неизвестно, на что наткнешься в культурном слое! Как послание из другого мира, у него в руках была та самая тетрадь.

Быстро, словно кадры кинопленки на повышенной скорости, перед глазами промелькнули картины прошлого. Он словно вернулся в тот день, когда собирался покинуть этот мир навсегда и очень серьезно готовился к этому шагу. Глеб вспомнил, как даже на краю смерти беспокоился о том, чтобы заветная тетрадь попала в надежные руки, с каким душевным трепетом отправлял ее по почте другу, чтобы сберег, сохранил…

А теперь его сокровище валяется в пыли, как ненужный хлам.

Он сорвал бумажную обертку, раскрыл тетрадь наугад… Бумага чуть пожелтела и пахнет пылью, но слова рвутся со страниц живым упреком своему создателю:

Я отдам все долги,
Постараюсь, чтоб вышло с лихвою!
А кто мне задолжал — тех, наверное, просто прощу.
К небесам ухожу — и других отпускаю на волю.
Все, что держит и мучает,
Я от себя отпущу…

«Экий щедрый! Хорошо разбрасываться тем, чего не имеешь…» Глеб некстати вспомнил, что кредит за машину пока еще не погашен и на банковской карте он опять прилично залез в овердрафт. А впереди еще расходы на ремонт, которые, как всегда, окажутся гораздо больше запланированных… И, если уж быть честным до конца, большая часть его доходов за последнее время оседает в карманах дилера. За все приходится платить — и дороже всего за свободу от пустоты и скучной обыденности.

И так не хочется признаваться себе в том, что нельзя выбраться из замкнутого круга, где сегодня будет все как вчера, а завтра — как сегодня: тот же офис, те же клубы, те же телки, тот же дилер… А все потому, что от себя не убежишь, как ни старайся.

Глеб перевернул страницу. А вот другое… И как раз к месту:

Бессилие бывает хуже зла,
И не всегда осознанна расплата!
За то, что жизнь бездарно протекла,
Мы все перед собою виноваты.

«Без тебя знаю!» — проворчал он, неизвестно к кому обращаясь. То ли в пространство, то ли к себе самому…

Он стоял с тетрадью в руках и словно заново открывал то, что знал когда-то раньше, а потом забыл. В глаза бросился крупно написанный и трижды подчеркнутый заголовок «Исповедь Сатаны». Дань юношескому богоискательству… Он чуть усмехнулся, как бы снисходительно к себе — прежнему, но взгляд почти против воли скользит по строчкам:

Как этот мир на трех китах
В далекие года,
Так власть моя на трех грехах
Покоилась всегда.

И если человек готов
Отдать мне жизнь свою,
Ему я обещаю все.
Бывает, и даю!

Одним богатство подавай
И милости судьбы,
И рвутся к власти без конца
Все трусы и рабы,

Но вряд ли деньги или власть
Дадут спокойно спать,
Ты будешь лгать, ты будешь красть
И будешь убивать.

А есть другие — просто смех!
Под проповедь любви,
Чтоб осчастливить вся и всех,
Утопят мир в крови.

Ну что ж, повеселились всласть,
Что обещал — отдам:
Богатство — жадным, трусам — власть,
Идеи — дуракам.

Я вижу все, а вы во тьме
Бредете наугад…
Ах, глупый, жалкий человек,
Ну, что же ты не рад?

«Нет уж, хватит с меня!» Глеб закрыл тетрадь и отложил ее в сторону. Казалось, что эти стихи писал совсем другой человек — более юный, чистый, в чем-то наивный… И в то же время мудрый. Ему ли не знать, что у поэта нет возраста? Только вечность.

«Но то у поэта… А я теперь кто? “Классный креативщик”? Тьфу ты, даже слова какие-то нелюдские! Как говорится, хотел продать душу дьяволу, а получилось, что подарил…»