Ключи от рая

Все, чему его учили в детстве, все, во что он верил, оказалось вымыслом, вроде титанов из древнегреческой мифологии или скандинавских сказок о Торе и Одине. И Бог представлял собой такую же сказку, за которую цепляются в тяжелую годину слабые духом. Вера дает им фальшивый якорь, за который якобы можно удержаться, предлагает уклончивые разгадки необъяснимого. Помпезные церковные церемонии, высокомерные священники — для Майкла все это стало олицетворением лицемерия, внешним проявлением великой лжи, жестоким мифом, одним из многих, какими наполнен этот бессердечный мир. Все так уверены, что именно их Бог истинный, что именно их вера правильная, что только они и их последователи из всех живущих на свете обретут мир и спокойствие в загробной жизни.

Но затем Майкл познакомился с Мэри; он с уважением отнесся к ее вере, так и не решившись открыть свою душу. Он любил, а на что только не пойдет человек во имя любви. Каждое воскресенье Майкл отсиживал мессу, не слушая слов молитвы, а погрузившись в размышления, — для него это стало своеобразным ритуалом, возможностью подумать спокойно о будущем, о жизни, о Мэри, о детях, о работе. Он механически повторял все те действия, которые так хорошо затвердил еще в детстве, при этом оставляя при себе свое мнение. Но, узнав о страшном диагнозе, Майкл не смог больше притворяться. Он был прав. Бога не существует.

И, тем не менее, сейчас Майкл находился здесь, в церкви. Он бежал сюда от кого-то или чего-то необъяснимого. Сунув руку за пазуху, он нащупал золотой крестик Мэри. В этом прикосновении для него не было ничего духовного, но он почувствовал ее. Эта маленькая золотая вещица принадлежала Мэри; жена попросила его носить ее и никогда не снимать. И Майкл выполнит ее просьбу — не потому, что исполнен веры, а во имя того, что значит для него эта вещица. Она принадлежит Мэри. И может быть, крестик действительно его защитит, и не вследствие какой-то своей чудодейственной сущности, а просто потому, что будет служить напоминанием о том, ради чего предпринята поездка в Германию, — о любви. Майкл здесь не потому, что верит сам, а потому, что он верит Мэри.

Полдень. За все утро в церкви побывала лишь горстка истово верующих, которые зажигали свечи и преклоняли колени в молчаливой молитве. Обойдя алтарь, Майкл нашел красный неоновый указатель выхода, показавшийся ему совершенно неуместным в этом двухсотлетнем святилище. Он медленно приоткрыл дверь. Поблизости никого. Он начал спускаться по лестнице.

На углу уличный торговец предлагал прохожим пирожки с яблоками и газированную воду. Только сейчас Майкл ощутил, что с того момента, как съел последний пакетик с орешками, еще на борту самолета, прошло уже больше десяти часов. Он почувствовал голод, жажду и усталость. Сон подождет, но вот желудок ждать не может. Небольшой крюк надолго не задержит.

Майклу так и не удалось дойти до противоположной стороны улицы. Перед ним с визгом затормозили с десяток полицейских машин, выгружая возбужденных до предела полицейских — Polizei — всех видов и размеров. Они окружили Майкла, выкрикивая что-то по-немецки и угрожающе размахивая девятимиллиметровыми «зиг-зауэрами».[26] Переводить их приказания не было необходимости. Майкл и так понял, что им нужно. Он покорно поднял руки.

* * *

Гостиница «Фриденберг» выходит фасадом на площадь Тиргартен. Построенная всего шестьдесят лет назад, она пришла в полный упадок в 1961 году. Возрождение началось только после падения Берлинской стены. В начале девяностых гостиницу выкупила финансовая корпорация «Омега групп», потратившая на ремонт почти десять миллионов марок. В итоге ничего из ряда вон выходящего, но очень мило: просторные номера, большой плавательный бассейн, оздоровительный центр, хорошее обслуживание. Мини-бары забиты разнообразной выпивкой, орешками и крошечными бутылочками кока-колы по пять долларов, которые с таким удовольствием откупориваешь в три часа утра и о которых так жалеешь, когда приносят счет.

Номер бизнес-класса, достаточно просторный, мог служить и спальней, и кабинетом. У дальней стены размещались две двуспальных кровати, а ближе к двери — небольшой стол для совещаний, письменный стол и диван. Для гостиницы номер был украшен со вкусом, однако узоры из бледных бордовых, желтых и бурых листьев забывались через пять минут после того, как постоялец выезжал.

— Майкл? — окликнул Симон, бросая на кровать пять больших брезентовых сумок; даже двойные чаевые не смогли компенсировать коридорному надорванную спину.