Ключи от рая

Майкл прижался спиной к дереву, надеясь, что сами внушительные размеры дуба послужат хоть какой-то защитой. Симон научил его стрелять в алюминиевые банки. В маленькие банки из-под пепси и кока-колы, застывшие неподвижно. Но сейчас цели были неуловимыми, они двигались. И вели ответный огонь. Майкл не мог сказать, подтягиваются ли сюда остальные охранники. Однако он понимал, что, если не разберется с засевшими здесь стрелками, Симона убьют.

Майкл закинул пистолет-пулемет за спину, вслушался в темноту и, ничего не услышав, выпрямился и полез наверх.

* * *

Двенадцать. Симон испытывал необъяснимое спокойствие, подобного которому не ощущал вот уже много лет. Как это ни чудовищно, он чувствовал себя как дома. И хотя должен был бы испытывать самые противоречивые чувства, ничего этого не случилось. Перед ним люди, которые защищают зло. Худшие из солдат, продающие себя тому, кто больше заплатит. Убивая их, Симон не чувствовал сострадания. Пусть об их деяниях будут судить в загробной жизни — если после сегодняшней бойни о загробной жизни можно будет говорить.

Перестрелка полностью очистила рассудок Симона, обострила его чувства, заставив их откликаться, повинуясь инстинкту. Прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как он оставил службу в итальянской армии, однако ему казалось, что это было только вчера. За всю свою жизнь Симону лишь трижды приходилось бывать в подобной переделке, и, как это ни странно, он ощущал прилив энергии: опасность придавала ему дополнительные силы. Ну а уж если это не опасность, тогда неясно, что вообще понимать под этим словом. И еще Симон ни на минуту не забывал о своем призвании, о том, что является священником. Человеком, которому поручена особая миссия: защищать церковь и веру — любой ценой. Каждое нажатие на спусковой крючок сопровождалось молитвой благодарности, возрождения и прощения. Эту молитву Симон произносил всегда, когда лишал жизни человека. Он произнес ее уже столько раз, что давно сбился со счета.

Симон изо всех сил старался не обращать внимания на боль в правом плече. Пуля прошла навылет; раскаленный металл в значительной степени оплавил ткани в месте входного отверстия, однако выходное отверстие — это уже совсем другое дело. Он чувствовал, как из раны вытекает кровь, пропитывая рубашку. Стрельба прекратилась, вокруг воцарилась полная тишина. Его замысел, состоявший в том, чтобы выманить охранников на себя, увенчался успехом. Ему удалось изрядно уменьшить их количество, но теперь оставшиеся в живых были начеку, и сейчас охоту вели уже они. Эти наемники показали, что справиться с ними непросто, а самое сильное сопротивление оказывает последний противник.

* * *

Из дома вышел полковник Т. С. Роберте: это был громадный человек ростом добрых шесть футов и немногим меньше в плечах. Оглядевшись по сторонам, он увидел мертвые тела; определить, сколько из его людей убито и сколько осталось в живых, не было возможности. Проклятое радио вышло из строя; кто-то мастерски поставил помехи.

Расставшийся с морской пехотой Соединенных Штатов, Роберте тем не менее упорно не желал расставаться со званием, поскольку оно помогало ему мгновенно добиться от подчиненных уважения и повиновения. Разумеется, на самом деле звания его лишили по приговору суда военного трибунала. Начальству пришлось не по душе, как Роберте обошелся с тем дурачком-солдатом, особенно если учесть, что наказание завершилось его смертью. Тот факт, что он нанес молодому южанину смертельный удар в висок прикладом автоматической винтовки, а затем попытался свалить всю вину на сержанта, не снискал снисхождения Робертсу во время суда. Однако бежать из армейской тюрьмы оказалось легко, а навербовать солдат удачи — еще легче. По операции «Буря в пустыне» Роберте из тех, кто служил под его началом, знавал многих, кого не устроила быстрая развязка. Не всегда это были самые способные и опытные, но всеми двигало одно: неуемная жажда. Более сильная, чем страсть к деньгам, — жажда крови.

Роберте почесал шрам на носу. Рубец, проходивший от переносицы через всю правую щеку, доставлял ему много неприятностей, — это было напоминание о стычке с уличным бродягой два года назад. Разумеется, больше этот бродяга никого не поранит, и все же Роберте ежедневно поминал последними словами негодяя за то, что тот изуродовал ему лицо.

Никто не проникнет в этот дом — так Роберте обещал Финстеру, и он свое слово сдержит. Он подумал было о том, чтобы связаться с хозяином по сотовому телефону, но затем решил этого не делать. Взять ситуацию под контроль, минимизировать ущерб, отбить нападение. А уже потом будет достаточно времени для донесений.