Ключи от рая

Включив в доме охранную сигнализацию, Роберте остановился на крыльце, глядя на ярко освещенную местность вокруг. Однако дальше пятна света взгляд не проникал, и полковник мысленно обругал своих людей за тупость. С таким же успехом они могли завязать себе глаза и повесить на грудь неоновые мишени. Достав кольт, Роберте быстро убрал освещение — по одной пуле на прожектор оказалось достаточно. Большие лампы разлетались снопом искр и гасли. Поместье погрузилось в темноту. Что ж, вот он и уравнял шансы. Теперь настал черед переломить ход игры в свою пользу.

ГЛАВА 31

Буш побежал через толпу танцующих; ему в уши била музыка, он продвигался вперед медленно, словно брел по топкой трясине. Молодые и красивые не уступали ему дорогу. Не замечали его нарастающей паники. Кое-кто даже отталкивал плечом или локтем надоедливого американца, неизвестно как попавшего сюда.

Финстер, раскусив обман, устремился к выходу, без труда расчищая себе путь. Еще немного — и он покинет клуб и устремится домой. Миллиардер позволил себе забыться в настоящем, насладиться последней ночью. Переполненный похотью, вожделением, жадностью, Финстер стал таким же, как и те, кем он манипулировал. И хотя его дом охраняла команда из двадцати одного вооруженного до зубов человека, Финстер не сомневался, что они потерпят неудачу. Но он не собирался лишиться в одночасье всего, ради чего столько боролся. Эти ключи являются его судьбой.

По сравнению с полицейским-американцем у Финстера было преимущество; он уже покинул танцевальную площадку и находился всего в двадцати метрах от входной двери. Он потерял Буша из виду, хотя это не имело никакого значения. Ни один человек не вызывал у Финстера серьезного беспокойства: он был абсолютно уверен в себе и своих способностях. Сейчас его заботили только ключи и то, как уберечь их от рук вора и священника. Но когда до двери оставалось десять метров, Финстер налетел на стену. На человеческую стену. Перед ним стоял Буш, все его двести шестьдесят фунтов.

— Прочь с дороги! — крикнул Финстер, перекрывая рев музыки, и его голос прозвучал словно дребезжание разбитого стекла.

Буш не произнес ни слова. Он молча смотрел на человека, внушавшего благоговейное почтение тысячам, десяткам тысяч. На человека, который породил такой страх в душе Майкла.

— Ты отдаешь себе отчет, кто я такой? Да я ослеплю тебя быстрее, чем ты успеешь глазом моргнуть! — Финстер едва сдерживал в своем голосе бешенство, однако не двигался и оставался внешне невозмутимым.

Буш наконец увидел этого человека — не фотографию, не кадры телевизионной хроники; перед ним стоял сам Финстер. Было что-то пугающе неестественное, устрашающее в его полной неподвижности, которая так резко контрастировала с кипящей в нем яростью. И вдруг Буш, посмотрев Финстеру в глаза, осознал, что в них что то не так. Они были не похожи на все то, что он видел до сих пор. Буш не мог это объяснить, но глаза Финстера не лгали. Они не были глазами человека, в них сконцентрировалось само зло. Вопреки здравому смыслу, вопреки логике Буш наконец поверил в то, в чем его так отчаянно силились убедить Майкл и Симон. Какого бы вероисповедания он ни придерживался, передним сейчас стояло олицетворение сил тьмы. Однако в данный момент Буша это не пугало.

— Нет, ты не сможешь меня ослепить, — спокойно произнес он. — Только не здесь.

Финстер, ничего не понимая, попытался отпихнуть его с дороги. Однако великан стоял не шелохнувшись.

— Ты даже не представляешь себе, где находишься, — с убежденностью произнес Буш.

Финстер шагнул вперед, очутившись с ним лицом к лицу.

— Освободи дорогу, пока я не…

— Ты находишься на священной земле, — оборвал его Буш. — Здесь, — он обвел вокруг рукой, — раньше была церковь. Освященная именем Господа. Святилище.

Озадаченный Финстер огляделся по сторонам, начиная кипеть. Да, не может быть никаких сомнений: это церковь. Пятнадцатифутовые окна, забранные витражами, на которых в поразительных подробностях были воспроизведены остановки Христа на крестном пути. А в дальнем конце на приподнятом постаменте находился мраморный алтарь, на котором сейчас диск-жокей крутил пластинки. Места для сидения — старинные деревянные скамьи. Балкон — хоры. И теперь становилось очевидно, что в плане клуб имеет форму креста.

— Лично я считаю это кощунством, однако сегодня это устраивает меня как нельзя больше, — сказал Буш, и его лицо начало медленно расплываться в улыбке чеширского кота.

— То есть? — Наконец переполнявшая Финстера ярость выплеснулась на поверхность: у него побагровело лицо, его начала бить дрожь.

Схватив руку Финстера своей лапищей, Буш сжал ее, подчеркивая свои слова.

— Ты останешься здесь, ослепший и бессильный. — Финстер попробовал было вырваться, но тщетно. — Ты в ловушке: ты оказался там, куда вход тебе запрещен… и… и дороги отсюда для тебя нет.

Рот Буша растянулся до ушей. Ему удалось победить того, кто считается непобедимым.

* * *