Ключи счастья. Том 1

— Дайте мне это письмо, Федор Филиппыч! Вашей сестре передайте, что я очень извиняюсь перед нею. Все это забывчивость моего поверенного. Пусть она спит спокойно! Я никогда не забуду ее радушия и… доброты Софьи Васильевны.

У дядюшки бьется сердце. Спросить страшно. Неужели? Как дрожит его голос! Такими горячими нотками… Какое у него сейчас прекрасное лицо! Неужели…

Они молча жмут друг другу руки.

Штейнбах провожает гостя до лестницы.

Соня дежурит в коридоре. Она бежит навстречу дядюшке.

— Что он сказал? Вы говорили ему? Дядюшка разводит руками. У него странное, задумчивое лицо. Они входят в номер.

Маня сидит на диване, за самоваром, и рассеянно болтает ложкой в остывшем чае. И дядюшка подробно рассказывает. У Мани большие глаза. Соня задумалась.

— Дядюшка! — вдруг вскрикивает она. — Вы поняли, что это значит?

— Боюсь думать, душа моя.

— А я знаю… Знаю… О!

Она хватает себя за лицо. Ее глаза сияют.

— Дядюшка! Я говорила вам, что вы его не понимаете! Ах! Мне все равно самой. Мне денег не надо. И бедности я не боюсь. Жалко маму. И отца, который так бьется. Но я счастлива сейчас, потому что никто из вас теперь… никто не посмеет назвать его «жидом»!

— Так ты думаешь…

— О, я наверно знаю. Ах, молчите! Не надо! Расскажите мне еще раз… Повторите, как он это сказал… «Из-за Софьи Васильевны…» Он обо мне думал, дядюшка. Он думал обо мне…

— Сонечка… О чем ты плачешь?

— Ах! Оставьте! Не мешайте! Я так сча… стли… ва…

Она убегает.

Маня безмолвно и неподвижно глядит ей вслед.

На другой день по приезде дядюшки в Лысогоры Вера Филипповна получает заказное письмо. На адресе почерк Штейнбаха.

— Федя! — кричит она диким голосом.

Горленко в риге. Брат вбегает. Берет из ее рук конверт и вскрывает его.

На пол падает разорванная надвое закладная.

— Что это такое? Что это?

— Вот… вот… Я так и думал… Я догадался… Верочка, какое счастье!

Вера Филипповна заливается слезами. В письме стоит:

Простите! Не могу понять, как в числе всех других уничтоженных мною долговых обязательств могла сохраниться эта бумага. Забывчивость моего старого поверенного одна виною всему. Смерть отца уничтожила все его претензии к должникам, все сделки. По закону, я — наследник имущества. Но проклятия и ненависть, которые шли по его пятам, непосильная ноша для моих плеч.

На днях я уезжаю за границу. И не знаю, когда вернусь в Ваши края. Примите Вы и вся Ваша семья мою глубочайшую благодарность за радушие, которые я встретил в Вашем доме.

М. Штейнбах