Ключи судьбы

Со временем, придя в себя, она сообразила, о каких врагах говорит Етон. Не о волынянах – те были три года как разбиты Святославом киевским и соседям более не угрожали. Он имел в виду киевских русов. Ведь с появлением на свет ее и Етонова сына сам молодой Святослав из Киева потеряет свое плеснецкое наследство…

* * *

Обычно Величана выходила с утра в простом платье и только к вечернему пиру надевала крашеное. Сегодня ей приготовили нарядное варяжское платье: одно обычное, а другое без рукавов, с лямками через плечи. Они закалывались на груди большими узорными застежками из серебра и золота – их Етон преподнес ей в числе подарков на свадьбу. К застежкам подвешивались на длинных бронзовых цепочках ключи от ларей, доступных только хозяйке. Пока она одевалась, шепоту огонька в светильнике грозным голосом отвечали дрожащие отблески пламени, видные сквозь щель у заволоки. Даже страшно – будто двор горит. От этого наполняло возбуждение и некое тревожное чувство, ожидание чего-то необычного и значительного. Непривычно хорошо себя чувствуя: за осень она и забыла, как это – быть здоровой? – чуть ли не впервые со свадьбы Величана ощутила удовольствие в своей новой жизни. Ощутила, что это уже ее жизнь, а не чужая, куда ее бросили, оторвав от батюшки с матушкой, в гущу трудов и пугающих чудес.

Вот ее позвали наружу – князь уже там, и все готово. Когда Величана вышла, вокруг костра теснилась вся дружина. Несколько человек держали большого борова. Она встала рядом с мужем. Етон взял ее за руку в знак привета, потом отпустил. Стеги подал ему жертвенный нож – особого вида, с рукоятью в виде бараньих рогов, закрученных в разные стороны.

Князь благословил кабана, посвящая Фрейру, потом Семирад оглушил животное, и Етон привычной рукой перерезал кабану горло. Юная княгиня стояла рядом с жертвенной чашей, чтобы собрать кровь. Впервые участвуя в главном зимнем обряде в качестве высшей жрицы Бужанской земли, Величана волновалась так, что у нее дрожали руки. Но стояла, гордо выпрямившись, и улыбалась смотрящим на нее людям. Она уже разбирала кое-что из варяжской речи своего супруга. Это действо называется «блот», потом будет «блот-вейцла» – жертвенный пир, а у Фрейра (это варяжский бог вроде Ярилы) Етон просит «фрид» и «гуд уппскеран»» – мир и добрый урожай.

Она поднесла чашу с кровью к костру, боярыня Катла, Стегина жена, побрызгала можжевеловой метелкой в огонь и стала подсказывать Величане слова. Княгиня повторяла. Катла пыталась научить ее заранее, но от нездоровья Величана была непонятлива, а от волнения забыла сейчас и то, что сумела запомнить. Потом Етон взмахнул рукой, что-то крикнул – и дружина устремилась к нему. Сначала бояре, потом старшие оружники, потом отроки – окружали тушу, возлагали на нее руки, клялись в верности своему вождю и отходили, показывая друг другу пятна крови на ладони, как благословение и знак отличия. Возились, хохотали, пихались, старались поставить красную отметину друг другу на лоб. А за их спинами уже другие смыкались в тесный круг, тянулись изо всех сил, чтобы через чужие плечи хоть кончиками пальцев коснуться еще теплой туши священного зверя. Это тоже был обряд заново подтверждаемого единения. У славян для этого делят трапезу с умершими, подтверждая единство рода как цепи живущих, умерших и еще не рожденных. А здесь было другое единение – дружинное, общность людей, коих сковала не кровь предков в жилах, а та кровь, которую они вместе проливали на поле битвы, свою и чужую, та добыча, которую они вместе брали, честь и слава подвигов, совершенных вместе, во имя вождя и богов. Даже та будущая могила, в какую они вместе лягут, случись им разом погибнуть на чужой земле.

Даже Величана, глядя на это, впервые вдруг ощутила себя частью этой новой общности – не родительского рода, а дружины мужа. И, слыша прославляющие вождя крики на русском языке, вдруг сообразила: а ведь ее будущее дитя тоже от рода русского. Что же остается ей? Ничего, кроме как войти в него всей душой, чтобы не отстать от собственного чада… Тайком она просунула руку под бобровый кожух и коснулась живота. Она была тяжела уже три месяца, но, кроме налившейся груди, других перемен в ней пока видно не было.

Но вот клятвы закончились, тушу заложили в яму печься над грудой углей, закрыли дубовой доской и засыпали сверху землей. Весь день Величана, как и другие хозяйки, хлопотала над угощением – ей ведь требовалось приготовить стол на сотни человек! Етонова дружина, торговые гости, плеснецкая чадь, мудрая и младшая – все они за эту ночь успеют здесь побывать, посидеть за ее столами, поесть и попить. Это первый ее большой пир в доме мужа – как она себя покажет, так о ней и станут судить.