Ключи судьбы

В Киеве князья Олегова рода, начиная с самого основателя, приносили жертвы на Святой горе от всего города и всей земли Полянской. В Плеснеске за город воздавали богам бужанские старцы во главе с Чудиславом, а князь с дружиной соблюдал свой обычай и начинал праздники у себя, как его предки – северные вожди. Этим вечером ворота княжьего двора стояли распахнутыми. К приходу киян здесь уже было полно народу, по большей части торговые гости – саксы, угры, хорваты, мораване, бавары, уличи. Тиун и отроки уже начали заводить гостей в гридницу и рассаживать по местам. Благодаря знатному роду и родству с Олегом Вещим, Лют и двое Пестрянычей получили места почти в середине гостевого стола – и ближе к женской половине дома, чему Лют втайне обрадовался.

И вот княгиня вошла – в варяжском платье еще красивее, чем в греческом. Сразу глянула на него, но тут же отвела глаза – он даже поклониться не успел. Прошла к своему престолу, окруженная боярынями и служанками, уселась. Люту вспомнилась киевская княгиня Эльга – лет двадцать назад та, наверное, вот так же проходила через Олегову гридницу в сиянии юной красоты и богатого платья, притягивая восхищенные взоры своих и чужих. Она и сейчас красива, а какой же была в шестнадцать лет! Стоит пожалеть, что он сам тогда был малым дитем и не мог ее видеть. Лют повидал немало знатных женщин и даже владычиц земель и городов, но только этих двух, Эльгу и Величану, мог мысленно поставить рядом – не только высокородных, богатых и могущественных, но и прекрасных до того, что захватывало дух.

Почти безотчетно он поднял ко рту левую руку и коснулся губами витого золотого колечка на мизинце. Это колечко ему подарила Эльга, когда ему было неполных восемнадцать лет и он совершил свой первый ратный выезд – на деревский Малин. Но сейчас у него было чувство, что в этом колечке он целует княгиню плеснецкую.

И одновременно Лют с совершенно новым чувством подумал о своем старшем брате. Даже в лице переменился от удивительного, пронзившего все его существо понимания. Двадцать лет назад Мистина вот такими же глазами смотрел на Эльгу, жену его князя, и поневоле думал: она будет моей… Сколько же препятствий ему пришлось одолеть, чтобы мечтание стало явью! Раньше Лют не думал об этом, не имея привычки соваться в чужие дела. А теперь по себе ощутил расстояние, отделяющее желание от обладания, и понял: даже Мистине никакое счастье не падало с неба само прямо в руки. А значит…

Да что он, с ума сошел? О чем размечтался? Лют тряхнул головой и вспомнил, где находится. Уже внесли на широченной доске, больше иной двери, запеченного в каменной яме борова, по гриднице разлился запах горячего мяса. Етон вышел и встал возле туши с длинным ножом, вокруг отроки держали корытца – складывать и разносить куски. Все кричали веселыми, уже хмельными голосами, но Лют с трудом принуждал себя улыбаться и следить за происходящим. С неодолимой силой его тянуло взглянуть направо – где стоял престол княгини. Вновь испытать сладкую вспышку в крови при виде ее лица. И может быть, встретить взгляд этих светло-зеленых глаз. Сейчас при свете огня, к тому же издалека, их цвета нельзя было разглядеть. Но он уж знал, какова она – лесное озеро, спелые ягоды… Сладкое дыхание лета среди зимы…

Етон только начал делить борова – скоро устал и передал нож Семираду, а сам стал исполнять более легкую хозяйскую обязанность: посыпал куски солью из золоченой чаши, отделяя пищу живых от пищи мертвых. Первые корытца с мясом понесли к столам: дружину Етона оделял Стеги, гостей – княгиня. Впереди холопов она приблизилась к середине стола, чтобы раздать мясо и хлеб, сначала самым знатным. И не успев опомниться, Лют увидел ее лицо прямо перед собой. Удивился почему-то, что смотрит на нее сверху вниз – она была чуть ниже среднего женского роста.

– Прошу к хлебу-соли, – услышал он голос, который до того слышал лишь один раз. – Примите любовь и милость нашу.

Вот она подает ему куски ковриги, разломленной Етоном; Лют невольно хочет коснуться ее руки, но вовремя себя одергивает – ума лишился! Принимает хлеб, учтиво кланяется, приложив дар к груди, отвечает: «Где страва, там боги!» – и сам удивляется своим словам. Лют говорил то, что следовало сказать, но эти положенные обычаем слова были так далеки от его истинных мыслей, что казалось, он вдруг неожиданно для себя заговорил на неведомом языке.

А княгиня уже отошла и теперь кланялась Чольту, угорскому гостю, с той же улыбкой произнося те же слова…

– Пью на вас, дружина и гости мои! – Етон первым поднимал здоровую братину меда и прикладывался к ней, а потом пускал по кругу.

Руки его дрожали под тяжестью, и двое отроков стояли по бокам, готовые подхватить, если что, но все делали вид, будто их не замечают. Велика же была сила и удача Етона, если он даже сейчас, когда уж лет тридцать как не может сам водить дружину в бой, все же сохраняет ее уважение!

– Пьем на тебя полной чарой, доброго здоровья желаю, что себе мыслю, то же да дадут боги и тебе! – отвечали знатные гости, когда братина доходила до них.