Ключик

— Проклятый СС! Ему доставляет удовольствие измываться надо мной, — она со стоном перевернулась на живот и неожиданно почувствовала сильные руки Пич, разминающие её одеревеневшие мышцы. Это так шокировало, что сон слетел за одну секунду. С самого детства, тогда, давно, в приюте, к ней никто никогда не прикасался ласково. Те поглаживания по волосам и короткие объятья, что ей дарили нянечки, а особенно добрая полная кухарка, Эмма до сих пор хранила в памяти, как настоящие драгоценности. Она даже не могла вспомнить лица пожилой женщины, но помнила запах и звучание голоса. С тех пор единственное её взаимодействие в виде прикосновений заключалось в еженедельных медосмотрах, заборах крови и измерениях. А когда она подросла, к ним добавились контакты с отцом, когда он стал обучать её боевым искусствам. Но удары, тычки и рывки сложно назвать проявлением внимания.

— По… Почему ты делаешь это? — шокированно спросила Эмма шепотом, не двигаясь с места.

— В смысле? — удивилась Пич. — Делаю что? Разминаю твои мышцы?

— Да.

— Ну, может, потому, что прекрасно знаю, как они болят после таких нагрузок.

Эмма сглотнула.

— Я не об этом. В смысле, почему ты вообще делаешь это? — смущенно пробормотала она.

— Говорю с тобой и пытаюсь помочь?

Эмма молча кивнула.

— Ты не допускаешь, что ты просто нравишься мне?

Эмма испугано замерла, и Пич, почувствовав это, вдруг расхохоталась.

— Вот ты дурочка, Джимми! Я же не в этом смысле! Я, знаешь ли, девочками не интересуюсь, даже такими хорошенькими и невинными, как ты! Я как-то настоящих похотливых жеребцов предпочитаю! Расслабься ты, а то вся тут отвердела, как кусок гранита! Ты мне нравишься без сексуального подтекста, мелкая! Понимаешь, когда я смотрю на тебя, в глаза твои… ну, не знаю, просто что-то внутри переворачивается, что ли. Словно ты умудряешься этими своими глазками лучистыми вытянуть что-то из глубины души… Бли-и-ин, Джимми, не знаю я, как это сказать! Я же боец, а не долбаная выпускница какой-нибудь школы изящной словесности!

— Хочешь сказать, что я выгляжу слабой и вызываю желание защищать меня? — снова вспыхнула и напряглась Эмма.

— Балда! — легонько треснула её по затылку Пич. — Это совершенно другое! Просто когда я рядом с тобой, я словно лучше становлюсь, понимаешь? Как будто все то паршивое, что случилось увидеть и испытать в этой жизни, ненадолго отступает, и я, вроде, чувствую себя чище, чем я есть на самом деле. И никакого, мать его, отношения к жалости это не имеет. Скорее уж я себя чувствую… хм… пожалетой. Так понятней?

— На самом деле не очень, — вздохнула Эмма, но расслабилась.

— Да и мне самой, если честно, аналогично. Только могу сказать, что это не только я чувствую. Ты, может, и не замечаешь, но я-то вижу, что и Брант с Сиддой меняются, когда ты рядом, и даже этот развратный засранец Кирос.

— Ты преувеличиваешь!

— Ну да! Я уже прямо соскучилась за всем тем дерьмом, что вечно сыпалось из их грязных ртов! В твоем присутствии они прямо как чертовы ученицы института благородных девиц. Я так навык огрызаться каждую минуту могу потерять! — рассмеялась Пич.

Эмма не знала, что на это сказать, и просто протяжно вздохнула, чувствуя, как боль уходит из мышц под умелыми пальцами Пич.

— Жаль только, на лейтенанта моё выдуманное тобой влияние не распространяется! — грустно протянула она.

— Джимми, ты не злись на Сейма. Он, конечно, жесткий мужик, но реально справедливый и умный. Если он гоняет тебя, то знает, зачем.

— Само собой знает! Чтобы поглумиться! — вяло огрызнулась Эмма.

— Не нужно воспринимать это так, Джимми. Поверь, если он заставляет тебя повторять что-то снова и снова, значит, видит, что это тебе необходимо и однажды спасет жизнь. Каждый из нас оказался в своё время в его группе потому, что мы на самом деле верим, что он лучший. Здесь на базе хватает сильных и опытных бойцов. Многие реальные машины убийства. Но есть одно “но”. Не каждый готов отвечать не только за себя, но и за целую группу. Стать настоящим лидером, который не только может повести за собой в бой, но и вытащить всех обратно живыми. Сейм это может, и на заданиях мы доверяем ему, как Господу Богу, и ни разу он не подвел нас. За те три года, что он стал нашим главным, мы не потеряли никого. А знаешь, насколько это значимо в нашей жизни? Так что ты смирись и попробуй принять все его приказы, как должное. Даже если сейчас они тебе кажутся натуральными издевательствами.

— Я пытаюсь. Не особо выходит, — призналась Эмма.

— Это все потому, что ты постоянно внутренне упираешься. Ты борешься с Сеймом подспудно, считая его изначально противником. А тебе нужно понять, что и ты, и мы, и он — одна команда! — терпеливо объясняла Пич.

— Ну, знаешь ли, он не особо счастлив был моему появлению в вашей команде!