Ключик к сердцу принца

Гелиос начал речь, поблагодарив всех за то, что пришли, после чего произнес остроумный монолог, адресуясь к своему деду, а далее немного рассказал о сотнях миллионов зрителей, решивших посетить выставку, посвященную жизни короля и проходившую в дворцовом музее.

И тут он откашлялся.

У Эми перехватило горло.

– Кроме того, я бы хотел воспользоваться возможностью подтвердить предположения насчет моей личной жизни, о которых так много говорили в прессе последние несколько недель. Я счастлив объявить, что принцесса Монт-Клера Каталина Фернандес согласилась стать моей женой.

Новости были встречены такими громкими воплями, что окончания речи никто не услышал. Толпа все еще ликовала, когда Гелиос поклонился и с улыбкой на красивом лице, показавшейся Эми скорее гримасой, оставил сцену.

Оглядев толпу и заморгав, прогоняя холодный туман, заволокший разум, Эми увидела счастливейшие лица эгонитов, которым повезло раздобыть билеты на праздник.

Ну вот и все, теперь о помолвке Гелиоса и принцессы объявлено официально.

И значит, он никак не сможет отказаться от женитьбы, потому что на карту поставлена гордость двух наций.

Крошечная искорка надежды в душе, о существовании которой она даже не подозревала, погасла навсегда.

* * *

Гелиос пожал руку очередному гостю на послепраздничном приеме, проклиная про себя Талоса, исчезнувшего вместе со скрипачкой, которая преодолела страх перед сценой и поразила всех сегодня вечером. Уставший дед отправился спать, оставив Гелиоса и Тезея приветствовать многочисленных гостей.

Слава богу, протокол диктовал, что невеста не должна выполнять официальной роли жены, пока не состоится свадьба. Гелиос по-прежнему не мог представить ее рядом с собой. Или в своей постели.

Он четко осознавал, что не способен дать обет верности Каталине, пока Эми живет под крышей дворца и работает в музее.

Когда она вернулась к нему, он думал, что теперь все будет хорошо и они сумеют возобновить прежние отношения. Но все пошло не так. Все пошло хуже некуда.

Его чувства к ней…

Перед ним словно разверзся люк, ведущий в глубокую пропасть, к которой его приближал каждый шаг. А он не видел, где именно находится люк. Только знал, что он где-то здесь и готов поглотить целиком.

Как всегда бывало на приемах Каллиакисов, никто из гостей не спешил уйти. Но как никогда ранее Гелиос оказался не в настроении праздновать с ними.

Он исполнил свой долг и танцевал с принцессой. Но опять ничего не почувствовал. Не дрогнул. Не проникся теплом. Ничего.

Когда Каталина вместе с отцом и братом наконец удалилась, чтобы сесть на самолет в Монт-Клер, Гелиос нашел Тезея, который по-прежнему совершал необходимые телодвижения, чтобы пообщаться с наиболее упрямыми гостями, и утащил его в свои покои.

Судя по выражению лица, брат нуждался в выпивке не меньше Гелиоса.

Для человека, только что обретшего сына, которого обожал, и собиравшегося жениться на его матери, Тезей вел себя так, словно его приговорили к заключению в подземельях дворца.

Гелиос чувствовал себя примерно так же.

Он никогда не думал об алкоголе как о способе решения проблем. Напротив, полагал, что проблемы только умножатся. Но он не пытался почувствовать себя лучше. Это будет невозможно. Он хотел получить здоровую дозу наркоза, пусть даже и на короткое время.

Ждет ли его Эми?

Они не договорились, как обычно, о свидании. У него вертелось на языке обычное: «Я приду к тебе, когда все закончится».

На этот раз что-то его остановило. Ощущение непристойности происходящего. Непорядочности. Объявить всему миру о помолвке, а потом лечь в постель с любовницей.

Он вдруг представил Эми в соборе, в подвенечном платье. И себя, надевающего ей на палец сапфировое кольцо матери. Видение, которое он старался не представлять все это время.

Он закрыл глаза и глубоко вдохнул.

Это безумие.

Глотнув чистого джина, Гелиос внезапно выпалил:

– Люди, которые смотрели праздник, и понятия не имеют о наших жертвах.

– Ч-что? – У Тезея заплетался язык, и он смотрел на брата налитыми кровью глазами. Гелиос понимал, что глаза у него сейчас точно такие же.

– Ничего.

Даже если бы он попытался исповедаться брату, Тезей явно не в том состоянии, чтобы слушать. А ведь следовало бы спросить Тезея, что стряслось, хотя, по правде говоря, тоже был не в состоянии слушать.

Братья мрачно молчали, погруженные в свои мысли. А состояние онемения все не наступало. Вместо этого джин вызвал кошмарную головную боль.

Гелиос почти швырнул стакан на стол.

– Тебе пора ползти в свои покои. Я ложусь спать.

Тезей без единого протеста осушил свой стакан и, покачиваясь, поднялся.

«По крайней мере, один брат пьян настолько, чтобы сразу отключиться», – угрюмо подумал Гелиос.

Когда Тезей, спотыкаясь, вышел, Гелиос пообещал себе, что даст Эми поспать. Уже далеко за полночь, скоро поднимется солнце. Будить ее жестоко. Пойти к ней сейчас – верх подлости.

Черт возьми, он только что официально обручился. Неужели сложно соблюсти приличия хотя бы на одну ночь?