Клок-Данс

Уилла замкнулась в молчании. Дерек накрыл ладонью ее руку, Уилла никак не откликнулась, только неотрывно смотрела в окно.

«Наши окрестности гораздо живописнее, чем в Иллинойсе, – думала она. – Хорошо бы Дерек это отметил, а то вечно нахваливает Калифорнию». За окном мелькали зеленые холмы, похожие на пучки свежей петрушки, таинственные впадины, уже заполненные вечерними тенями, покосившиеся сарайчики и обнесенные кривыми изгородями домишки со стиральными машинами на верандах, заржавевшие тракторы и собаки, разлегшиеся в грязных дворах. Дорога из аэропорта занимала больше часа, и все это время Уилла молчала, тогда как мать была само обаяние: веселая и любознательная гостеприимная хозяйка. Есть ли у Дерека братья и сестры? – Два младших брата. – Верно ли она поняла, что нынче он заканчивает учебу? – Да, и это очень вовремя, поскольку он готов к началу настоящей жизни. – Он уже знает, чем займется? – Да, он уже получил работу в Сан-Диего: приятель отца, хозяин сети спортивных магазинов, предложил ему должность управляющего. «Просто замечательно! Наверное, благодаря вашим достижениям в теннисе», – ляпнула мать, выдав, что Уилла о нем рассказывала. «Да, мэм», – ответил Дерек. Раньше он никогда не говорил «мэм». Видимо, перешел на чужеземное наречие, приноравливаясь к аборигенам. Уилла хмуро посмотрела на обогнавший их пикап, в кузове которого сидели, привалившись к кабине, три парня в комбинезонах. Вот уж, наверное, заулюлюкали бы, услышав эту благовоспитанную светскую беседу!

Уилла сразу увидела, что к их приезду в доме прошла генеральная уборка. На веранде стоял горшок с фиалками, купленными не позднее двух дней назад, ибо от заботы матери любое растение чахло мгновенно, о чем она весело поведала сама. В прихожей лимонно пахло моющими средствами, в гостевой комнате, отведенной Дереку, на ковре виднелись свежие следы пылесоса.

– Ты будешь спать здесь, – сказала Уилла, войдя в комнату первой. Ветерок шевелил занавески открытого окна. На комоде стояла ваза с нарциссами. Мать явно расстаралась.

Обычно при виде гостевого ложа с обилием громадных подушек и пухлых валиков в изголовье Уилла представляла, как ноги упираются в кроватную спинку, от чего пальцы на ногах возмущенно поджимались.

– Славно, – сказал Дерек, поставив сумку на новенькую складную подставку для чемоданов, и тогда комната и впрямь показалась обжитой. – А где твоя спальня? – Он взял ее за руку и привлек к себе.

– Там, дальше по коридору, – невнятно ответила Уилла, уткнувшись носом ему в грудь.

– Вечерком я наведаюсь? – прошептал Дерек. Дыхание его шевелило волосы на ее макушке.

– Нельзя, глупый. Там же Элейн, – сказала Уилла, но не отстранилась.

– Тогда ты наведаешься ко мне.

– И речи быть не может! – Она рассмеялась и, подняв голову, увидела Элейн – проходя по коридору, та заглянула в комнату. На ней было что-то вроде длинного, не по сезону теплого мужского пальто из коричневого твида, лицо почти полностью скрывалось за занавесью волос.

– Лейни! – Уилла отпрянула от Дерека. Сестра неохотно притормозила. – Познакомься с Дереком. А это моя сестра Элейн.

Та вскинула бровь, краешек которой едва виднелся. Жирно подведенные глаза придавали Элейн сходство с хохлатым дятлом.

– Не буду вам мешать, – молвила она и прошествовала дальше.

Дерек и Уилла искоса переглянулись.

– Ну ладно! – бодро сказала Уилла. – Значит, ванная напротив твоей комнаты, полотенца на полке…

Дерек опять взял ее за руку, она не воспротивилась, но предложила:

– Пошли посмотрим, что у нас на ужин.

В столовой мать пристраивала поднос со стаканами для сока на журнальный столик, где уже стояла неоткупоренная бутылка сливочного хереса. Уилла удивилась. Даже оторопела. Родители не пили вообще. Отец говорил, ему противен вкус любого спиртного, а мать была равнодушна к алкоголю, хотя на свадьбе могла выпить бокал шампанского. Она до краев наполнила стаканы и один подняла, изящно оттопырив мизинец:

– Желаете хереса, Дерек?

Тот принял стакан:

– Благодарю.

– Тебе, Уилла?

– Спасибо, мама.

Уилла боялась увидеть насмешку на лице Дерека: мол, ничего себе аперитив – сладкий тягучий херес, поданный в чуть липких, широких стаканах для сока. Однако тот был абсолютно серьезен и почтителен – дождался, когда из кухни появится отец Уиллы со своей выпивкой (чаем со льдом), и всем отсалютовал стаканом:

– Ваше здоровье!

– Будем здоровы, – откликнулась компания, пригубив херес.

– Надо бы позвать Лейни, – сказал отец.

– Придет она, как же. – Мать скорчила гримасу и пояснила: – Нынче ее на аркане не затащишь в семью.

Дерек усмехнулся.

Уилла не понимала, зачем мать устроила это представление. Может, потому, что Уилла наконец-то обзавелась парнем? А что, его отсутствие родителей беспокоило? Да, в школе она не пользовалась успехом у мальчишек. К ней подъезжали только очкастые ботаники, которых она решительно отшивала. Ей нравились неблагополучные лоботрясы в кожаных куртках, те, кто в классе зевал в потолок, развалившись на задней парте, и с ревом уносился в своем пикапе, едва прозвенит звонок с урока. Но они даже не смотрели на нее.